вернёмся к началу?

1969 год

После блестящей экспедиции на Луну американских астронавтов в июле этого года и целой серии наших провалов с лунными автоматами и ракетой Н-1 у нас не сделано никаких выводов.

...Мы отстали от США на 4—5 лет. Больно признавать этот горестный факт, но еще больнее сознавать, что у нас пытаются замаскировать наше поражение и мало что делают для того, чтобы предотвратить наше дальнейшее отставание.



1 января. Дача «Заборье».

Итак, начался новый, 1969 год. Завтра на самолете Ил-14 группа инженеров и врачей вылетает на космодром, а 4 января туда же вместе со мной отправятся космонавты. В январе нам предстоит осуществить очень ответственный полет двух «Союзов» с ручной жесткой стыковкой на орбите и переходом двух космонавтов с корабля на корабль. Такого полета еще не было у американцев, и они не смогут повторить его вслед за нами: на подготовку подобного полета им потребуется, видимо, два-три года, хотя по своей значимости он, разумеется, не может сравниться с полетом «Аполлона-8».

Сегодня утром с удовольствием прошелся на лыжах: ночью выпал снег, температура понизилась до -8 градусов, лыжи скользили отлично. Днем долго возились с Левиной «Волгой», готовили ее к сдаче в капитальный ремонт. Она прошла более 90 тысяч километров, да к тому же Лева сам обслуживал ее так «любовно», что она захирела от его излишнего внимания (он по десятку раз снимал и разбирал многие агрегаты и детали машины): нарушена система охлаждения, совершенно разрегулировался карбюратор, окончательно сел аккумулятор. С грехом пополам удалось запустить мотор у этой «Антилопы-Гну». За два часа Лева с Людой добрались на ней до Москвы (в пути им пришлось несколько раз останавливаться и добавлять воду в радиатор).

3 января. Москва.

В это утро я чуть не стал инвалидом. Когда мы с Мусей приехали с дачи, я вышел из машины и на подходе к подъезду, несколько засмотревшись по сторонам, неожиданно наткнулся на острый металлический стержень мусорного ящика, неосмотрительно оставленного уборщицей прямо на дороге. Удар пришелся в пах и был настолько сильным, что я упал, с трудом поднялся и не помню, как дошел до лифта. На мне было длинное кожаное пальто на меху — это меня и спасло: кожа и мех ослабили силу удара.

Вышел на работу. Был у Вершинина — доложил ему обстановку на космодроме и подтвердил готовность вылета туда экспедиции ВВС.

С космодрома звонили Керимов и Ващенко. Подготовка «Союзов» идет по графику, космонавты должны начать тренировки на кораблях утром 5 января. Керимов просил меня вместе с Е.И.Воробьевым (Минздрав) резко сократить численность медицинского персонала, заявленную ВВС и Минздравом для выезда на полигон. Я договорился с Бабийчуком и Воробьевым о переносе основных предполетных и послеполетных обследований с космодрома в Москву, что позволило на 60 процентов сократить число врачей, командируемых на космодром. Приказал генералу Кузнецову взять для всех космонавтов теплое летное обмундирование (на космодроме 30-градусный мороз и сильный ветер).

4 января. Тюра-Там.

На двух самолетах Ан-24 прилетели на космодром (я летел в одном самолете с Береговым, Егоровым, Шаталовым, Волыновым, Хруновым и Елисеевым). Всего здесь собралось уже более 50 офицеров ВВС — все они будут участвовать в подготовке и управлении полетом «Союза-4» и «Союза-5». На аэродроме космонавтов встретили председатель Государственной комиссии Керимов Керим Алиевич, Войтенко, Щеулов, Юрасов, Тополь, Варшавский и другие товарищи.

Вечером на совещании со специалистами ЦКБЭМ рассмотрели и решили все вопросы предстоящей завтра тренировки космонавтов на кораблях «Союз».

Генерал Щеулов пригласил меня присутствовать завтра утром на пуске межпланетной станции на Венеру. Для меня этот пуск не представляет никакого интереса: я уже несколько лет назад убедился, что подобные пуски не оправдывают затрачиваемых на них средств и что было бы разумнее заняться планетами только после освоения Луны.

Уже несколько дней над Казахстаном стоит мощный антициклон, температура понизилась до 25—30 градусов ниже нуля. Ребята прибыли на полигон здоровыми, но тут есть случаи заболевания гриппом и «широкие возможности» для простуды. Я приказал генералу Карпову ограничить контакты космонавтов с личным составом гарнизона и специалистами промышленности.

Подготовка кораблей к полету пока идет строго по графику из расчета пуска «Союза-4» 12 января, а «Cоюза-5» — 13 января.

5 января.

Сегодня в 9:26 московского времени с площадки №2 стартовала АМС «Венера-5».

Вместе с генералом Кузнецовым, Севериным, Смирновым В.А. и большой группой специалистов промышленности я наблюдал пуск станции «Венера-5» с наиболее высокой точки 31-й площадки. От нас до старта по прямой линии было около 17 километров. Небо в момент пуска было безоблачно, видимость — более 30 километров, температура — «минус 23». Меня больше всего интересовало качество подготовки ракеты к пуску в условиях сильных морозов (у многих были опасения, что из-за больших холодов могут быть упущения и ошибки при старте). Но старт прошел отлично, все ступени ракеты отработали нормально. Мы наблюдали полет ракеты более четырех минут, она прошла на восток, оставляя длинный инверсионный след. От старта до нас звук шел почти минуту. Был момент, когда ракета беззвучно пролетела прямо над нами, и лишь потом появился звук — он как бы катился по инверсионному следу, все больше и больше отставая от ракеты. Через 90 минут сработал разгонный блок, и станция, набрав вторую космическую скорость, устремилась к Венере.

Все восемь космонавтов — членов экипажей «Союзов» — сегодня полностью выполнили тренировки в своих кораблях. Тренировки проходили на 31-й площадке под руководством Георгия Берегового. Я, Кузнецов и Смирнов в течение двух часов беседовали с Шабаровым, Юрасовым, Тополем, Севериным, Егоровым и другими специалистами о программе предстоящего полета. Все согласились с нашей точкой зрения: по возможности не вносить изменений в программу, а если они все же будут необходимы (не получится стыковка, не выйдет на орбиту один из двух кораблей и т.д.), то на этот случай иметь запасной вариант программы полета.

Вечером ко мне заходили Главный конструктор «Венеры-5» Георгий Николаевич Бабакин и председатель Государственной комиссии (по пускам беспилотных космических аппаратов. — Ред.) Александр Григорьевич Мрыкин. Я поздравил их с успешным стартом «Венеры-5» и пожелал такого же успеха и в пуске «Венеры-6», назначенном на 10 января.

Получено сообщение из США о том, что старт «Аполлона-9» с тремя астронавтами на борту назначен на 28 февраля (программой испытательного полета «Аполлона-9» предусматривалось выполнение астронавтами всех операций, необходимых для осуществления лунной экспедиции, но только на околоземной орбите. — Ред.). Исполняющий обязанности директора НАСА Томас Пейн заявил, что США планируют осуществить две высадки астронавтов на Луну в 1969 году и еще две — в 1970 году. Я не уверен, что американцам удастся высадиться на Луну уже в этом году, но в том, что они будут там раньше нас, не может быть, к сожалению, никаких сомнений. Только ряд крупных неудач у них и непрерывные успехи у нас могли бы уравнять шансы сторон, однако практика последних трех лет свидетельствует о том, что мы имеем неудач больше, чем они.

На днях американцы опубликовали сравнительную таблицу по статистике пилотируемых космических полетов, выполненных в США и в Советском Союзе до 1969 года. Вот эта таблица.

ПоказательСШАСССР
Общее количество полетов
Суммарный налет космонавтов в часах
Число выходов в открытый космос
Число встреч, осуществленных пилотируемыми кораблями на орбите
Количество стыковок пилотируемых кораблей
Число летавших пилотируемых маневрирующих кораблей
18
3215
9
12
7
12
10
629
1
2
0
1

Таблица эта составлена несколько тенденциозно, но в целом она верно отражает наше большое отставание от США в космосе. Если в 1963 году наши газеты со злорадством писали: «Одна наша Валентина Терешкова налетала в космосе больше, чем все американские космонавты, вместе взятые», то в 1969 году американцы с полным основанием могут сказать, что только один полет «Аполлона-8» перекрывает все космические успехи русских.

6 января.

Подготовка кораблей «Союз» идет строго по графику. Космонавты отрабатывают бортжурналы и схему перехода.

Мишин на космодром еще не прибыл, нет Келдыша, Глушко, Пилюгина, Рязанского, Бармина и многих других ведущих главных конструкторов. За последние три года мы выполнили только один благополучный пилотируемый полет. Казалось бы, в такой обстановке, и особенно после успешного облета Луны экипажем «Аполлона-8», Мишин и все другие главные конструкторы обязаны лично готовить ответственный полет двух «Союзов», а они приедут только тогда, когда подготовка к пуску будет в основном закончена. Меня, откровенно говоря, отсутствие Мишина и Келдыша мало тревожит. Товарищи Шабаров, Юрасов и Тополь успешно заменяют Мишина, а Келдыш здесь вообще не нужен.

7 января.

Морозная погода очень затрудняет жизнь и работу на космодроме. Холодно в казармах и гостиницах, но особенно достается боевым расчетам на стартах. За первые пять дней января погибли от обморожения шесть военнослужащих, в том числе четыре офицера (были на охоте).

Вчера долго беседовал с генералом А.Г.Мрыкиным — председателем Госкомиссии по пускам станций «Венера-5» и «Венера-6». Мрыкин рассказал о сильном нажиме со стороны ЦК (Устинов, Сербин) на Афанасьева и председателей Госкомиссий с требованием «дать ответ американцам». Поскольку дать достойный ответ — послать людей на Луну — мы не можем, то решили все усилия бросить на пуск автоматов (АМС «Венера», Е-8, Е-8-5). Мрыкин понимает, что пуски «Венер» — это не ответ, а в проектах Е-8 и Е-8-5 еще очень много фантастики и нет никаких оснований надеяться, что они успешно сработают в 1969 году. Удовлетворительным ответом может быть только признание ошибкой наше увлечение автоматами и вывод: как можно больше готовить и осуществлять пилотируемые полеты в космос.

Говорил с Керимовым по поводу предложения генерала Кутасина о переносе посадки «Союзов» с первого посадочного витка на второй (первый виток проходит через Аральское море, и не исключена посадка на воду). Для «водобоязни» у Кутасина есть все основания: он хорошо помнит, как утонули наши «плавающие» корабли — «Союз» в Аральском море и «Космос» в Волге. Однако с учетом конкретной обстановки предстоящего полета двух «Союзов» предложение Кутасина вряд ли можно признать целесообразным по ряду обстоятельств. Во-первых, вероятность посадки кораблей в Аральском море крайне мала — не выше 0,003. Во-вторых, в зимнее время большая часть моря покрыта льдом, а оставшаяся незамерзшей часть водной поверхности легко «перекрывается» пятью вертолетами и тремя амфибиями Бе-12. Наконец, в-третьих, малая продолжительность зимнего дня (7 часов 30 минут) затрудняет перенос посадки на другие витки.

Космонавты занимаются сегодня заполнением бортжурналов. Генералы Кузнецов и Береговой поехали на 31-ю площадку договариваться с Шабаровым и Юрасовым о распорядках предстартового и стартового дней. Я договорился с Е.И.Воробьевым и Б.Б.Егоровым о том, чтобы для будущих полетов Минздрав разработал съемные медицинские датчики. Опыт полета Берегового показал, что даже в непродолжительном полете несъемные датчики раздражают кожу и мешают работе космонавта. При длительных полетах под такими датчиками на теле космонавта могут образоваться язвы.

8 января.

Сегодня встречался с командующим 73-й воздушной армией генерал-лейтенантом Рыбалко и его заместителем генералом Долгушиным. Оба генерала заверили меня, что у них достаточно вертолетов и хороших специалистов, чтобы спасти космонавтов, если они приводнятся в Аральском море. Правда, поднять сам корабль будет нелегко: струя от вертолета Ми-6 создает метровые волны и массу брызг, и подцепить корабль на 60-метровый вертолетный трос будет очень непросто. Долгушин, лично летавший на Ил-14 на разведку обстановки в Аральском море, доложил, что по трассе первого посадочного витка всюду лед толщиной от 12 до 50 сантиметров. Я дал задание генералу Рыбалко подготовить самолеты, вертолеты, катера и другие средства поиска и эвакуации для надежного «прикрытия» трассы спуска космического корабля, а Долгушина обязал продолжать ежедневную разведку состояния льда в Аральском море.

Провел занятие с космонавтами по выживаемости при сильном морозе и разрешил дополнительно взять на борт подшлемники, перчатки и защитные очки. Договорились об использовании всех утепляющих средств НАЗ (гидрокостюм, белье, унтята, подшлемник и др.)

Из Москвы прилетели генерал Горегляд и полковник Лапочкин — они привезли на подпись Афанасьеву документы по созданию службы поиска для Л-3, направляемые в ЦК КПСС и правительство. Документы уже подписаны Главкомами ВВС и ВМФ, готов подписать их и маршал Гречко. Более трех лет тянется волокита, а решения по этому важному вопросу так до сих пор и нет.

Несколько позже на Ил-18 прилетели Мишин, Пономарев, Уткин, Казаков, Пилюгин, Черток и другие. Народу на полигоне собралось видимо-невидимо — одних генералов авиации девять человек, да еще полдюжины замминистров. Мы спокойно могли бы обойтись без доброй половины этих руководителей. А поздно вечером прилетит еще и генерал Кутасин. Жалея Главкома, придется щадить и Кутасина, а опасений, что он опять может «сесть в лужу», хоть отбавляй. Его предложение отказаться от первого посадочного витка вызовет бурю на заседании Госкомиссии — Керимов и Мишин наверняка будут категорически против. Спасая авторитет ВВС, придется мне спасать и Кутасина. Между прочим, все космонавты высказались за использование для посадки первого витка каждых суток полета.

9 января.

На 12-й площадке под председательством министра Афанасьева заседала Госкомиссия по Н-1. В заседании участвовали многие главные конструкторы и большая группа военных во главе с маршалом Крыловым — Керимов, Мишин, Пилюгин, Рязанский, Кузнецов Н.Д., Карась, Курушин и другие. От ВВС присутствовали Пономарев, Кутасин, Лапочкин и я. С докладами выступили Дорофеев, полковник Моисеев, подполковник Патрушев, академик Иосинян, Черток, Кузнецов, Мозжорин, Рязанский, Пилюгин и другие. Основное содержание докладов: ракета Н-1 прошла все комплексные испытания, было много существенных недостатков и замечаний, но все они устранены; оставшиеся неустраненными мелкие неполадки по ракете и наземному оборудованию будут устранены до начала заправки головного блока 13 января; ракету можно заправлять и готовить к первому пуску 18 февраля 1969 года. Казалось, все пройдет гладко, но взял слово генерал Курушин и заявил: «Ракета и наземное оборудование имеют еще много недостатков. Как начальник полигона и член Государственной комиссии я возражаю против пуска неподготовленной ракеты». Это заявление Курушина произвело эффект разорвавшейся бомбы — заседание пришлось прервать. В перерыве на маршала Крылова, а также на генералов Курушина и Карася был оказан сильнейший нажим со стороны Афанасьева, Мишина, представителя ЦК Строганова и многих других членов Госкомиссии. Все они дружно навалились на маршала Крылова — он не выдержал такого мощного натиска и дал согласие на пуск Н-1 в феврале при условии, что все недостатки, отмеченные в выступлении начальника полигона, будут своевременно устранены. Все присутствовавшие восприняли это решение маршала как крупное поражение военных и как большую победу промышленности. Следующее заседание Госкомиссии по Н-1 решили провести 11 января.

В гарнизоне участились случаи гриппозных заболеваний. Вчера отправил в Москву заболевшего гриппом заместителя министра оборонной промышленности Н.К.Мордасова, а сегодня пришлось изолировать генерала Н.Ф.Кузнецова, у которого появилась инфекционная сыпь на нижней губе, — завтра и его отправим в Москву.

Дал указание генералу Е.А.Карпову подготовить вместе с Е.И.Воробьевым письмо в ЦК КПСС с просьбой разрешить проведение трехдневного послеполетного медосмотра космонавтов не на полигоне, а в Москве. Такая просьба имеет целью: 1) повысить качество осмотра; 2) обеспечить более высокую безопасность полета космонавтов в Москву (можно будет выбирать лучшие погодные условия для перелета); 3) значительно сэкономить рабочее время членов Госкомиссии, исключив лишние перелеты их из Евпатории на полигон и с полигона в Москву. Это письмо должны будут подписать три министра — Афанасьев, Петровский и Гречко.

10 января.

Пуск АМС «Венера-6» прошел нормально. Запустить в космос две межпланетные станции за первые десять дней января — это неплохое начало 1969 года.

Космонавты полностью выполнили работы над бортжурналами. Завтра врачи закончат предполетные медицинские обследования. Пока все здоровы, и у врачей нет к ребятам никаких претензий.

Провели заседание Государственной комиссии по «Союзам». Пуск «Союза-4» (7К-ОК №12А) назначили на 13 января, а «Союза-5» (7К-ОК №13П) — на 14 января 1969 года. На заседании было отмечено, что оба корабля и их носители прошли все испытания с минимальным числом замечаний — все неполадки устранены. Сегодня В.П.Мишин проявил сильную волю и твердый характер. Устинов и Афанасьев требовали, чтобы он заменил в программе полета ручную стыковку на автоматическую, но Мишин категорически отказался делать это. Я поздравил Василия Павловича с трудным, но правильным решением и пообещал быть вместе с ним в борьбе против необдуманных «рекомендаций» высокого начальства. Мне очень часто приходилось бороться с упрямством Мишина, но сегодня он прав, и я — за такое «упрямство».

Дважды говорил с Вершининым по «ВЧ». Я просил его решить вопрос с лыжами для поисковых вертолетов Ми-4 и выделить 120 комплектов летного обмундирования, с тем чтобы на каждом вертолете имелось по три таких комплекта для космонавтов. Главком дал все необходимые распоряжения.

Провел совещание с группой генералов и офицеров ВВС (Горегляд, Береговой, Карпов, Крышкевич, Хлебников, Моисеенко, Никерясов, Ващенко). Рассмотрели и решили вопросы организации нашей работы в предстартовые и стартовые дни. Дал указания о запрещении любых контактов космонавтов с «посторонними» и о сведении к минимуму встреч с корреспондентами, кино-, фото- и телеоператорами. Серьезно предупредил Берегового и Крышкевича за допущенные ими послабления в предполетном режиме космонавтов.

11 января.

В 10:00 состоялось заседание Госкомиссии по комплексу Н-1 — Л-3. Приняли окончательное решение о первом пуске ракеты Н-1 18 февраля 1969 года. С 13 января начнутся необратимые операции по подготовке пуска, и в частности заправка горючим головного блока ракеты. Утвержден график готовности четырех ракет к пускам в этом году: в первый полет назначена ракета под номером 4; последующие ракеты (№5, №6 и №7) будут готовиться к пускам в апреле, июне и ноябре соответственно. Трудности выполнения такого графика очень большие, особенно много задержек будет из-за несвоевременной поставки аппаратуры. Но все же можно надеяться, что пуски ракет Н-1 под номерами 4, 5 и 6 состоятся в этом году. А вот со строительством корабля Л-3 дело обстоит очень плохо, и нет почти никаких надежд на то, что он поднимется в космос до окончания 1969 года.

В 18:00 на 17-й площадке должно было начаться заседание Госкомиссии для утверждения состава экипажей «Союза-4» и «Союза-5». В 17:15, когда все уже съезжались к назначенному времени на заседание, позвонил с 31-й площадки Керимов и попросил перенести его открытие на 19:00. Так как министр Афанасьев, маршал Крылов, Мишин, Строганов, почти все члены Госкомиссии и более сотни гостей уже приехали на 17-ю площадку, то пришлось организовывать в трех залах просмотр по телевидению хоккейного матча между ЦСКА и московским «Динамо». Во время просмотра Афанасьев при поддержке Бармина и генерала Карася несколько раз безуспешно пытался уговорить Мишина отказаться от ручной стыковки (я защищал позицию, занятую Мишиным). К окончанию трансляции матча (армейцы выиграли со счетом 7:0) прибыл Керимов. Он сообщил, что на носителе «Союза-4» обнаружены неисправности, но они будут устранены в течение часа, так что можно начинать заседание.

С докладом о готовности кораблей и носителей к пускам 13 и 14 января выступил В.П.Мишин. Я представил Госкомиссии восемь космонавтов, полностью закончивших программу подготовки к полету на двух «Союзах», и внес следующее предложение о назначении основного и дублирующего составов экипажа группы космических кораблей: командир корабля «Союз-4» (он же командир всего экипажа) В.А.Шаталов (дублер — Г.С.Шонин); командир корабля «Союз-5» — Б.В.Волынов (дублер А.В.Филипченко); бортинженер — А.С.Елисеев (дублер — В.Н. Кубасов); инженер-исследователь — Е.В.Хрунов (дублер — В.В.Горбатко). Госкомиссия утвердила мое предложение.

Так закончился мучительно долгий путь Бориса Волынова к космическому полету. Он начал готовиться к полетам вместе с Гагариным, пять раз был дублером и один раз назначался командиром «Восхода», но перед предстоящим полетом создалась большая угроза, что его не включат в экипаж «Союза-5» только из-за того, что у него мать — еврейка (отец — русский). В самые последние дни приходили письма из ЦК с призывом: «Не посылайте евреев в космос!». С большим трудом удалось защитить хорошего парня от злобных и глупых нападок.

С приветствиями к космонавтам и пожеланиями успешного полета выступили министр Афанасьев, маршал Крылов и генерал-полковник Пономарев. Лучше всех выступил Крылов: «У нас уже большой отряд космонавтов, есть и первый «космический» генерал, а будут и маршалы...» Да, число пилотов космических кораблей увеличивается, и сегодня я впервые представлял Госкомиссии сразу восемь (с учетом дублеров) членов экипажей «Союза-4» и «Союза-5». Но сила, как говорится, не в числе, а в умении. Умение у космонавтов есть, дело только за кораблями. А с кораблями перспективы неважные. Сегодня Афанасьев несколько раз проговорился: «Мы — за автоматику», — желая тем самым показать, что в космос «более гуманно» посылать автоматы. Эти высказывания Афанасьева подтверждают мои опасения в том, что наши руководители (Устинов, Смирнов, Келдыш, Афанасьев) даже после полета «Аполлона-8» не поняли всю глубину наших ошибок в направленности космического кораблестроения. В ближайшие годы мы будем все больше отставать от США в пилотируемых полетах, если мне и космонавтам не удастся добиться отказа от курса на полную автоматизацию космических кораблей.

12 января.

Утром провели с основными и дублирующими экипажами пресс-конференцию, в которой участвовали: Фокин Юрий Валерьянович (телевидение), Борзенко Сергей Александрович («Правда»), Остроумов Георгий Николаевич («Известия»), Летунов Юрий Александрович (Всесоюзное радио), Голованов Ярослав Кириллович («Комсомольская правда»), Ребров Михаил Федорович («Красная звезда») и другие товарищи. Конференция прошла вяловато, ребята держались скованно и излишне скромничали. Лучше других отвечал на вопросы Шаталов. Волынов и Елисеев иногда были почему-то откровенно грустными. Все мои попытки «расшевелить» ребят оказались безуспешными.

После пресс-конференции я провел инструктивное занятие с экипажами, на котором особенно выделил роль командира группы космических кораблей, ответственного за полное выполнение программы полета. Убедился, что ребята хорошо знают свои обязанности и ответственно относятся к задачам каждого члена экипажа.

Вчера, кстати, я присутствовал при интересном разговоре Мишина и Керимова с космонавтами, состоявшемся сразу после заседания Госкомиссии. Говорили о главном — о стыковке и переходе из корабля в корабль. Мишин сказал: «Вы лучше нас понимаете, что главное в этом полете переход, а перехода не будет, если не будет стыковки. «Союзы» уже два раза успешно стыковались автоматически, попытка Берегового осуществить ручную стыковку не получилась, поэтому среди руководства большинство — за автоматическую стыковку. Только трое — Керимов, Каманин и я — твердо верим, что вы выполните ручную стыковку кораблей. В данном полете для этого будут все условия: сближение будет над территорией СССР при наличии связи и при наблюдении с Земли, заключительный этап стыковки будет осуществляться на светлой стороне Земли — в любой момент мы сможем подсказать вам в случае необходимости, что надо делать». С напутствием к космонавтам обратился и Керимов: «Вы понимаете, что произойдет, если не будет стыковки? Задание на 90 процентов будет не выполнено, а нас всех вместе с вами будут считать виновниками срыва полета. Поэтому действуйте осмотрительно — ведь у вас четыре пары глаз, а не одна, как у Берегового». Шаталов, Волынов, Хрунов и Елисеев заверили нас, что у них нет никаких сомнений в возможности выполнения всей программы полета.

В 16:30 я вместе с космонавтами приехал на 31-ю площадку к установленной на старте ракете. Ракета и корабль «Союз-4» прошли все предполетные проверки и готовы к заправке и пуску завтра в 10:30 московского времени.

В 17:00 в МИКе на 31-й площадке состоялся традиционный предстартовый митинг. С приветствиями к космонавтам и пожеланиями счастливого полета обратились ракетчики и представители промышленности. С ответным словом выступили Шаталов и Волынов.

Вечером говорил с Шаталовым один на один. Шаталов понимает, что надо, очень надо осуществить именно ручную стыковку. Но я категорически предупредил его, что сейчас главное не в методе стыковки, а в том, чтобы она была выполнена в любом случае. Я приказал Шаталову при появлении малейших сомнений в осуществимости ручной стыковки немедленно включить автоматику и попытаться осуществить автоматическую стыковку.

Итак, завтра предстоит очень важный пуск. Думаю, что Шаталов и Волынов сделают все возможное для успеха полета. Зная, что успешное выполнение полетного задания зависит не только от экипажей кораблей, но и от тех, кто будет руководить полетом с Земли, я только что провел совещание с руководящим составом экспедиции ВВС, на котором дал все необходимые распоряжения на завтрашний день.

13 января.

Я никогда не верил и не верю в приметы, хотя знаю: в жизни бывают такие невероятные совпадения событий, что многим людям они кажутся заранее предопределенными. Сегодня, в понедельник 13 января, космонавт №13 собирался стартовать в космос, но... нарушили мы обычаи наших предков и, как говорится, «сели на мель»: старт «Союза-4» не состоялся.

Утром врачи подняли Шаталова в половине седьмого. Когда в 6:45 я зашел к нему и спросил: «Как спалось?» — он с улыбкой ответил: «Меня вчера так прочистили, что я спал как убитый...» (это был намек на процедуру по очищению желудка). Пожелав Шаталову счастливого полета, я поехал на заседание Госкомиссии. Оно было недолгим, и в 8:30 началась заправка ракеты горючим и кислородом. Несмотря на низкую температуру (–24 градуса) и довольно сильный ветер (8—10 метров в секунду), подготовка к пуску проходила нормально.

В 10:30 местного времени Шаталов сел в корабль и начал проверку средств связи и оборудования. На связи с Шаталовым был Береговой, иногда подключались Мишин и я. До часовой готовности все шло хорошо, кроме одного: при включении телекамеры на борту радиосвязь с кораблем нарушалась. Мы видели и слышали Шаталова отлично, а он при включенном телевидении не слышал нас. Такое нарушение связи повторилось несколько раз. Убедившись, что при включенном телевидении надежной радиосвязи не будет, приняли решение выключить его на участке выведения и пользоваться только радиосвязью. За 9 минут до старта, когда у ракеты никого уже не было, а все руководство пуском собралось в бункере, обнаружился отказ гироскопов ракеты. Подобный случай у нас имел место перед полетом Быковского, но тогда был длинный летний день — мы за три часа устранили дефект и осуществили пуск. Сейчас же, в короткий морозный день, трудно было устранить такую серьезную неисправность, а главное, нельзя было пускать ракету позже 15 часов (не будет светлого времени на поиск корабля после его посадки). Решили эвакуировать космонавта из корабля и перенести пуск ориентировочно на сутки. Шаталов спустился с ракеты и с горьким юмором заметил, что он установил сразу два рекорда: осуществил самый короткий «полет» и произвел самую точную «посадку». Я забрал Шаталова к себе в машину, а затем передал его в руки врачей.

Сегодняшняя отмена пуска может сильно осложнить новую попытку старта «Союза-4». Морозная погода очень мешает устранению дефектов на ракете и корабле и затрудняет поддержание в них нормальных уровней температуры. Я позвонил Главкому и доложил ему сложившуюся обстановку (у него не было точных данных о причинах отмены пуска, и он очень беспокоился о состоянии космонавта).

В 18 часов Мишин провел совещание главных конструкторов и членов Госкомиссии. С докладами о возможных причинах отказа гиросистемы ракеты выступили Патрушев, Соколов, Осипов, Кожевников и Финогеев. Наиболее вероятной причиной отказа большинство специалистов считает отсутствие контакта в одном из штекеров наземного кабеля из-за большой (80-процентной) влажности и возможности образования ледяной корки в штекерном соединении. Приняли решение: заменить все гироприборы ракеты, установить до утра следующего дня причину задержки пуска и устранить ее; пуск ракеты с «Союзом-4» произвести завтра 14 января по графику, который был установлен на сегодня.

В связи с переносом пуска на сутки ухудшаются условия работы системы аварийного спасения. Возникшие в связи с этим опасения были, к счастью, развеяны специалистами по САС. Они проанализировали обстановку и доложили, что температура пороховых движков САС не понизится за ночь больше чем на 2 градуса ниже нуля. При такой температуре движки потеряют только 5 процентов импульса, что не повлияет существенно на работу системы и, следовательно, спасение космонавта в случае аварии ракеты при пуске будет обеспечено. Остается надеяться, что число «четырнадцать» окажется счастливее числа «тринадцать».

14 января.

Сегодня в 10:30 московского времени корабль «Союз-4» с космонавтом Владимиром Александровичем Шаталовым на борту поднялся в космос.

Старт прошел очень четко — без единой задержки. Даже радиосвязь «примирилась» с соседством телевидения и работала безупречно. Утром я заходил к Шаталову и предупредил, что с гироприборами все в порядке, а причины нарушения радиосвязи не устранены. Мы с ним договорились, что в случае повторения вчерашнего дефекта будем пользоваться и телевидением, и радиосвязью, но при этом на активном участке выведения возможны перебои в слышимости Земли (на этом этапе полета для нас более важна информация с борта корабля, чем передача сообщений космонавту с Земли). Но выведение «Союза-4» на орбиту обошлось без изъянов: радиосвязь и телевидение все время работали хорошо.

Перед пуском я позвонил Вершинину и доложил, что сегодня все мы полны веры в успех полета (перед стартом Патрушев, Осипов и Финогеев дружно доложили Госкомиссии, что причина вчерашнего отказа гироприборов ими выяснена и устранена). И все-таки это был очень волнующий старт, потому что повторная неудача с выводом в космос «Союза-4» могла отбросить нас далеко назад.

Экипаж Волынова наблюдал пуск с 17-й площадки, ребята очень радовались успешному старту Шаталова, открывающему путь в космос еще трем космонавтам. Настроение у них заметно улучшилось: появилась уверенность, что завтра их черед...

Во время вечерней прогулки мы с космонавтами подошли к аллее Героев. В аллее пока двенадцать деревьев, вскоре будут посажены еще четыре. Волынов сказал, что скоро тут будет большая аллея, а я ответил ему, что мечтаю еще увидеть большой парк на высоком берегу Сырдарьи. Вечер был чудесный (температура повысилась до -7 градусов), и мы гуляли больше часа, но разговора о предстоящем полете не было, только вскользь коснулись вопроса о возможной посадке в Аральское море и о выживаемости при сильных морозах. Я договорился с Хруновым и Елисеевым о том, что они будут не только первыми людьми, перешедшими в открытом космосе из корабля в корабль, но и первыми космическими почтальонами, поручив им передать Шаталову письмо от жены, мое письмо и газеты «Правда» и «Известия», в которых опубликовано сообщение о полете «Союза-4».

Только что доложили: у Шаталова все нормально, он очень четко выполнил коррекцию орбиты и все пункты программы полета на первых пяти витках.

15 января. Евпатория.

Ужасно хочется спать (последние три ночи мне не удавалось заснуть больше чем на три-четыре часа), но не могу не записать в дневнике хотя бы несколько фраз.

...Около трех часов ночи из Москвы прилетел самолет Ан-12, доставивший на космодром помимо всего прочего по 10 экземпляров разных газет с сообщениями о полете «Союза-4», а также письмо Шаталову от жены и детей. В 05:15 провели заседание Госкомиссии, на котором решили выполнить пуск «Союза-5» в 10:04:30. После Госкомиссии я заехал на командный пункт и переговорил с Шаталовым. Он доложил, что полет проходит хорошо, все системы корабля работают нормально. Я передал Шаталову: «У нас все идет по графику, ребята готовятся, все должно пройти хорошо. Счастливого тебе полета!»

После разговора с Шаталовым я поехал встречать автобус с экипажем «Союза-5». Когда до назначенного времени прибытия космонавтов к ракете оставалось 15 минут, пришлось немного поволноваться: автобуса и сопровождающей его колонны автомашин еще не было видно в пределах видимости дороги от 2-й площадки на 17-ю. Но все же автобус прибыл вовремя, и я успел вручить Хрунову и Елисееву почту для Шаталова, а с Волыновым уточнить содержание его рапорта председателю Государственной комиссии К.А.Керимову. Космонавты прибыли на старт без опоздания, но зато опоздали председатель Госкомиссии Керимов и министр Афанасьев: произошла неприятная трехминутная заминка. Как выяснилось потом, Афанасьеву и Керимову (они направились от бункера к ракете пешком) перегородил дорогу заправочный поезд — министр и председатель не рискнули лезть под вагоны и вынуждены были задержаться в пути.

Сразу же после посадки экипажа в корабль генерал Береговой установил устойчивую радиосвязь с «Байкалом» (позывной Волынова). Телевизионный сигнал с борта «Союза-5» проходил нормально, мы отлично видели работу Волынова и Хрунова; у Елисеева были видны только кисти рук, да и то только тогда, когда они попадали в поле зрения установленной под ним телекамеры.

По полуторачасовой готовности был обнаружен «плюс» на борту ракеты — появилась реальная угроза срыва пуска. Было много волнений, Мишин, Финогеев, Юрасов и Тополь непрерывно совещались друг с другом и за 25 минут до старта решили заменить один из электроприборов. Инженер-капитан Виктор Васильевич Алешин, которому поручили эту операцию, вынужден был раздеться до белья и в 20-градусный мороз, на пронизывающем ветру голыми руками снял неисправный и смонтировал новый прибор. Нормально этот прибор закрепляется четырьмя болтами, но Алешин успел привернуть только три болта, а с четвертым он не смог справиться обмороженными руками. Пришлось академикам Иосиняну и Мишину дать согласие на старт ракеты с прибором, закрепленным не по инструкции.

Старт «Союза-5» состоялся точно в заданное время. При выведении корабля на орбиту и на первых двух витках полета все члены экипажа сохраняли высокую работоспособность.

В 15:00 московского времени мы вылетели в Крым на самолете Ил-18. Перед вылетом генерал Кутасин пугал нас туманами над всеми крымскими аэродромами, пришлось мне самому детально разбираться с погодными условиями. Мы спокойно приземлились в Симферополе, хотя на аэродромах Феодосия и Саки действительно стояли густые туманы...

Только что генерал Кузнецов и космонавт Беляев доложили, что на обоих «Союзах» все в порядке и что УКВ-связь с кораблем возобновится в 3 часа ночи.

Завтра экипажу группы космических кораблей предстоит выполнить самую трудную часть программы полета — стыковку и переход.

16 января.

Вчера в самолете Мишин, Афанасьев, Керимов, Пономарев, Казаков и я немного выпили за успешное продолжение полета двух «Союзов», а с Мишиным мы даже сыграли в очко. Язык у Василия Павловича развязался, и он рассказал мне, как к нему приходил Алексей Леонов и пытался доказывать, что пускать в космос Волынова нельзя. Меня сообщение Мишина ошеломило: я знал, что у Волынова много противников, в том числе и в ЦПК, но я и мысли не допускал о том, что одним из его «ближайших друзей» является космонавт Леонов.

Сегодня у нас был большой космический день: Шаталов и Волынов успешно провели ручную жесткую (и электрическую) стыковку кораблей «Союз-4» и «Союз-5».

Весь процесс сближения и стыковки проходил над территорией Советского Союза в светлой полосе. Все прошло изумительно хорошо, космонавты работали мастерски. Помогать им с Земли не пришлось, мы работали только на прием. Приятно было наблюдать по телевидению уверенное сближение «Союзов», сопровождавшееся увлекательным репортажем Шаталова. А еще через виток мы наблюдали процедуру надевания скафандров Хруновым и Елисеевым.

Во всем этом полете наиболее слабым его звеном я считал переход Елисеева (у него в прошлом были случаи обморочного состояния). Когда при переходе Елисеев сначала перестал двигаться, а потом и вообще безжизненно замер, у меня по спине побежали мурашки... Все облегченно вздохнули, когда через две-три минуты увидели, что Елисеев помахал рукой. Переход Хрунова и Елисеева из «Союза-5» в «Союз-4» прошел блестяще — Афанасьев, Мишин, Керимов и все, кто был на КП, восхищены мастерством космонавтов.

В 16 часов я собрал посадочную комиссию. Разобрали условия посадки «Союза-4» и решили сажать его завтра на первом суточном витке в 9:40 московского времени в районе Караганды. Потом я долго беседовал с Афанасьевым и Мишиным о дальнейшем использовании «Союзов». Оба очень заинтересовались моим предложением заказать 10—15 «Союзов» для Министерства обороны. Я обещал, что буду пытаться уговорить Вершинина и Гречко оформить такой заказ.

Сегодня у Берегового было много переживаний, ему пришлось наблюдать отличную работу своих товарищей там, где сам он наделал много ошибок. Последнее время я внимательно наблюдаю за Береговым — мне хотелось бы видеть в нем будущего руководителя Центра имени Гагарина. Пока я многим в нем недоволен: у него еще не только нет навыков командира-воспитателя, но и нередко проявляется личная несобранность. После полета двух «Союзов» у нас появятся еще четыре летчика-космонавта СССР и руководить Центром станет еще труднее. Особенно трудно будет совмещать воспитание космонавтов с их продолжительными командировками на космодром. Сейчас у них нет «своего» общепризнанного вожака, с которым они могли бы решать повседневно возникающие вопросы, и это вредит делу. Вчера, например, позвонил Быковский и сказал: «Николай Петрович, вы про нас забыли, а у нас много вопросов, которые могут быть решены только вами...»

17 января.

Еще один замечательный космический день — сегодня Шаталов, Хрунов и Елисеев благополучно приземлились на «Союзе-4» в 40 километрах от расчетной точки посадки (40 километров северо-западнее Караганды). Корабль «Союз-5», на котором взлетели в космос Хрунов и Елисеев, еще на орбите, а они уже на Земле в объятиях друзей. Но, пожалуй, самое замечательное то, как работали космонавты на всех этапах полета. Все отлично выполнили свои задания, особенно хорошо работал Шаталов. Он проделал много сложных маневров корабля при минимальном расходе рабочего тела, великолепно вел репортаж и перекрыл все рекорды по качеству связи. При всех предыдущих полетах космонавтов радиосвязь с ними прекращалась после сгорания антенн, а Шаталову удалось передать нам очень ценные сведения о ходе спуска через щелевую антенну и через антенну в стренге парашюта. После посадки он немедленно доложил из корабля о благополучном приземлении.

При приземлении «Союза-4» отлично сработала система мягкой посадки. Погодные условия для поиска корабля были благоприятные: ясно, ветер слабый, температура –30 градусов, толщина снежного покрова 60—80 сантиметров. Наибольшую опасность для космонавтов представляла угроза обморожения, поэтому я приказал экипажу после приземления корабля не выходить из него до прибытия первого вертолета. Через пять минут после того, как вертолет сел рядом с «Союзом-4», космонавты уже были в теплом летном обмундировании.

И все же на заключительном этапе полета «Союза-4» были моменты, изрядно потрепавшие нам нервы. Когда по телеметрии мы получили сообщение, подтвержденное затем и Шаталовым: «Табло «Поток ионов» не горит», у всех закралась тревога, не сорвется ли спуск на первом посадочном витке. Я вспомнил, что перед спуском «Союза-3» у Берегового тоже была примерно трехминутная задержка с загоранием такого же табло. Секунды томительного ожидания казались нам минутами... Всех обрадовал уверенный голос Владимира Шаталова, дважды повторившего: «Все в порядке, все в порядке».

За десять лет совместной работы все мы привыкли к «стандартной» очередности сообщений, поступающих от службы поиска. Доклад: «Самолеты идут по «Притоку»...» должен был для нас означать, что космический корабль уже на Земле и самолеты летят на сигналы его радиомаяка. Обычно такой доклад поступал через 12—15 минут после раскрытия парашюта и только после работы «Кругов» — мощных пеленгаторов, засекающих в КВ-диапазоне спуск корабля на парашюте. При спуске «Союза-4» все получилось по-другому. Еще до начала работы «Кругов» генерал Кутасин доложил: «Два самолета идут по «Притоку»...». Это сообщение нами было воспринято как подтверждение благополучной посадки корабля, все радостно зашумели, но через минуту у Мишина и других товарищей возникло сомнение в достоверности доклада Кутасина: посадка на 15 минут раньше расчетного времени не могла быть благополучной! Я связался с Кутасиным и спросил: «Почему «Притоки» работают раньше «Кругов»?» Он не задумываясь ответил: «Так и должно быть», — а ему следовало доложить, что самолеты принимают радиопередачу Шаталова с «Союза-4» на такой-то волне. Кутасина в данном случае подпутала сверхотличная работа на связи Шаталова, передачу которого на УКВ по щелевой антенне он принял за работу радиомаяка после приземления корабля.

Через 25 минут после посадки Шаталов, Хрунов и Елисеев были доставлены двумя вертолетами в Караганду. В гостинице «Чайка» они побрились, перекусили, прошли медобследование и провели первую пресс-конференцию. В 16:45 космонавты, сопровождаемые генералом Гореглядом, вылетели на самолете Ан-24 на космодром...

Только что провел заседание посадочной комиссии. Изучив условия посадки «Союза-5», приняли предварительное решение сажать его с первого суточного витка 18 января в 9:30 московского времени. Окончательное решение о посадке «Союза-5» примем завтра в 6 часов утра.

18 января. Евпатория — Тюра-там.

День больших волнений и день большой нашей победы — день, который не забудется ни нами, участниками свершившихся событий, ни историей.

В пять часов утра Беляев доложил, что на борту «Союза-5» все в порядке (когда корабль совершал тринадцатый виток третьих суток полета, состоялся сеанс УКВ-связи с Волыновым). В 6:00 я собрал посадочную комиссию. Погодные условия на всех трех посадочных витках были почти такие же, как вчера (антициклон усилился, температура понизилась до -35 градусов). Решили сажать «Союз-5» на первом посадочном витке (через Каспий и Аральское море — на Караганду) с использованием ручной ориентации корабля перед сходом его с орбиты.

С целью проверки надежности ориентации вручную дали Волынову задание «отрепетировать» ее выполнение на предпоследнем витке третьих суток полета. Волынов выполнил задание, но из его доклада следовало, что с момента выхода корабля из тени до момента включения ТДУ остается всего 9 минут и этого времени не хватает для завершения точной ручной ориентации (космонавт не имеет возможности изменять угловые скорости вращения корабля по крену, тангажу и рысканию, от которых зависит продолжительность ориентации). Проведенная Волыновым тренировка показала, что ему не хватило каких-нибудь двух минут. Стало ясно, что мы не сможем с полной уверенностью посадить «Союз-5» на первом посадочном витке. Но у нас были два запасных посадочных витка и запасные сутки полета, самочувствие Волынова было хорошее, все системы корабля работали отлично, и в этих условиях мы решили пойти на риск срыва посадки на первом витке в интересах проверки ручной ориентации. Феоктистов, Трегуб, Башкин, Черток, Варшавский, Береговой — все высказались за ориентацию вручную.

Дали Волынову рекомендации по проведению ручной ориентации при дефиците времени и попросили его не волноваться, если она не пройдет на первом витке. Одновременно для страховки выдали на борт «Союза-5» все команды, обеспечивающие посадку по автоматическому циклу на втором витке.

…Мы (я, Мишин и Агаджанов) сидим у пульта управления, а за нашими спинами — члены Госкомиссии и около сотни специалистов. В зале напряженная тишина, мы ждем сообщений с борта корабля. Проходит расчетное время (8:48:49) включения ТДУ на первом посадочном витке, но Волынов молчит. Проходят еще долгие семь минут ожидания, и, наконец, мы слышим спокойный голос Волынова: «Я — «Байкал». Ориентация не прошла, не хватило двух минут светлого времени. Жду указаний». После такого сообщения «Байкала» нам не оставалось ничего другого, как послать ему указание: «Готовиться к автоматической посадке на втором витке»...

...Вчера во второй половине дня заболел министр Афанасьев. Этим обстоятельством воспользовался Мишин: вечером он поехал на банкет к крымским руководителям, прихватив с собой Берегового. Береговой вернулся с банкета довольно рано и совершенно трезвый, а Мишин гулял до утра. В 8:00, когда уже были приняты все решения о посадке и переданы на борт «Союза-5» необходимые команды, Мишин явился на КП. Он сам и его помощник Виктор Васильевич (фамилия не указана. — Ред.), а также секретарь парткома ЦКБЭМ и секретарь Калининградского райкома были неприлично пьяными. Керимов и я пытались принять все меры, чтобы оградить Мишина от «общения с массами», но все знали, что у него сегодня день рождения, и стремились встретиться и облобызаться с ним. Мне было противно наблюдать картины хмельных излияний, особенно в такой ответственный момент, каким является посадка пилотируемого космического корабля...

Перед посадкой на втором витке мы также не имели данных о включении ТДУ, и только радиопередачи Волынова через щелевую антенну дали нам первые сведения о ходе спуска корабля (данные об исполнении команд приходили с опозданием на 10—12 минут). Первый доклад о раскрытии парашюта мы получили от самого Волынова, но перед этим он доложил: «Корабль вращается со скоростью пол-оборота в секунду». Это означало, что СУС отказала и, значит, спуск будет баллистический. Возникла опасность закрутки парашюта — все заволновались, вспомнив о трагедии с Владимиром Комаровым. К счастью, этого не случилось — парашют раскрылся нормально, и спуск на нем продолжался примерно 12 минут. Прошло более четверти часа после приземления «Союза-5», прежде чем Кутасин доложил: «Космонавт чувствует себя отлично» (несколько ранее этого доклада мы получили данные о работе передатчиков приземлившегося корабля, но полной уверенности в его благополучной посадке у нас еще не было). Сообщение об успешном завершении полета все восприняли с восторгом — начались объятия с поцелуями и взаимными поздравлениями...

...В 14 часов московского времени я, Мишин, Керимов, Пономарев, Казаков и группа специалистов вылетели на полигон на мишинском самолете Ил-18 (наш Ил-18 я предоставил Афанасьеву и группе офицеров ВВС во главе с Беляевым — они полетели в Москву). Почти все, кто был в самолете, пили за успешное окончание группового полета двух «Союзов», добавил и Мишин — пришлось чуть ли не силой уложить его спать...

...На 17-й площадке космодрома я встретился и расцеловался с Шаталовым, Хруновым и Елисеевым. Ребята выглядели немного уставшими, но чувствовалось, что они счастливы и довольны результатами полета. Около 21:00 московского времени с ними говорил по телефону Л.И.Брежнев. Через полчаса с места посадки «Союза-5» был доставлен на космодром и Волынов, и мы еще раз соединились с Брежневым. Леонид Ильич поздравил космонавтов с благополучным завершением полета и очень высоко оценил его итоги. Он сказал: «Примите мои, пока неофициальные, поздравления... Мы будем встречать вас в Москве, и я сам сделаю доклад о вашем подвиге... Советский народ гордится вами и встретит вас как настоящих героев».

В разговоре с Керимовым и со мной Леонид Ильич дал понять, что за осуществление успешного полета «Союзов» будут награждены не только космонавты.

19 января.

В 10 часов утра в спортивном зале 17-й площадки состоялось заседание Государственной комиссии. Шаталов, Волынов, Хрунов и Елисеев в течение двух часов докладывали о результатах полета, самокритично анализируя допущенные ими ошибки. За все время полета были зафиксированы всего два недостатка, которые лишь в какой-то мере могут быть отнесены на счет экипажа: 1) перепутывание фалов Хрунова и Елисеева при выходе (Хрунову пришлось возвращаться из космоса в бытовой отсек и распутывать фалы); 2) невыполнение киносъемки перехода из корабля в корабль из-за неудачной установки кинокамеры. Обсуждение записанных на пленку докладов космонавтов решили продолжить в Москве в рабочем порядке. На Госкомиссии присутствовали представители прессы. После заседания Керимов, Мишин и я коротко ответили на вопросы корреспондентов радио и телевидения об итогах полета.

В полдень улетели в Москву почти все члены Госкомиссии, главные конструкторы и многие из нашей экспедиции (Пономарев, Горегляд, Кузнецов, Береговой, Смирнов и другие). На космодроме со мной остались Шаталов, Волынов, Хрунов, Елисеев, Николаев, Быковский и группа врачей во главе с генералом Карповым. Сегодня и завтра будет продолжаться медицинское освидетельствование космонавтов. Ребята подарили мне свои одиночные и групповые фотографии с очень теплыми надписями, сделанными ими во время космического полета. Борис Волынов, вручая мне свою фотографию, сказал: «Николай Петрович, обратите внимание — я надписал ее вчера в 9:30, то есть тогда, когда пошел на второй круг».

Позвонил Вершинину. В воскресный день он был на службе и лично руководил организацией полетов для спасения людей из зоны внезапного разлива рек на юге страны. Я доложил Главкому о докладах космонавтов и о высокой оценке результатов полета всеми членами Госкомиссии. Вершинин сообщил, что завтра утром на полигон вылетят два самолета Ил-18 для доставки космонавтов в Москву, и предупредил, что в Москве резко портится погода. Возможно, нам придется вылететь не 22 января, как было намечено, а раньше — завтра или послезавтра.

По просьбе генерала Кузнецова вчера вечером долго беседовал с ним. Кузнецов просил ни много ни мало, как полного всепрощения, любовного к себе отношения и всяческой поддержки. В то же время он обвинил меня в излишней доверчивости к начальнику политотдела Центра Крышкевичу, которого обозвал пьяницей и развратником, и наговорил много плохого о Горегляде, Масленникове и других товарищах. Мне было неприятно слушать Кузнецова — я оборвал его и сказал, что он ничего не понял из предупреждений Вершинина и что с ним очень трудно работать. Я посоветовал ему больше думать о работе и поменьше заботиться о собственной персоне, выгораживая себя и черня других.

А сегодня вечером у меня был долгий разговор с Андрияном Николаевым. Без согласования со мной Николаев участвовал в поездке группы космонавтов в ЦК КПСС к Сербину, организованной по инициативе Алексея Леонова. На этой встрече они поднимали вопросы, которые легко могу решить я, но никогда не решит Сербин (поездки космонавтов на космодром, приглашения их на Госкомиссии, штатные и другие вопросы). Я и раньше знал, а из сегодняшней беседы еще раз убедился, что Николаеву трудно руководить космонавтами. Он честный и добросовестный человек, знает космическую технику, имеет опыт космического полета и высокие звания, но всего этого для руководителя недостаточно. Ему надо много помогать, а у меня для этого нет времени.

Поздно вечером позвонил Главком и передал, что маршал Гречко не доволен тем, что газеты печатают фото Шаталова, Волынова и Хрунова в погонах подполковников. Я объяснил маршалу, что это совершенно естественно, так как приказ министра обороны о присвоении им звания полковников не опубликован и никто, кроме нас и самих космонавтов, еще не знает об этом приказе. Вершинин просил меня «нажать» на газеты и впредь печатать снимки космонавтов только в погонах полковников.

20 января.

Сегодня опять не удалось выспаться — в пять утра я уже был на ногах: с Николаевым, Быковским и группой офицеров отправились на 81-ю площадку, где в 7:14 предстоял пуск ракеты УР-500К с технологическим кораблем Л-1. Там я встретил Тюлина, Курушина, Шабарова. Ни один из главных конструкторов на пуске не присутствовал, были только «замы их замов». Но Тюлин был доволен качеством подготовки ракеты и шел на пуск с большой уверенностью в успехе. У меня такой уверенности не было, хотя не было и особых оснований для сомнений.

Ракета стартовала отлично. После отделения первой ступени я сел в машину и поехал на КП второй площадки. На КП мне доложили, что на 501-й секунде полета ракета начала падать. Через несколько минут собрались все специалисты, приехали Тюлин и Курушин. Генерал Кутасин доложил, что «Круги» принимают пеленги корабля Л-1 из района юго-западнее Иркутска на территории Монголии. Примерно в 8:20 московского времени генерал Горин представил пленки телеметрических записей. Из анализа пленок телеметрического контроля полета стало ясно, что 4-й двигатель второй ступени не доработал 25 секунд, третья ступень включилась и могла бы «вытянуть» корабль на орбиту, но «умный» автомат, зафиксировав отказ двигателя, включил СБН — систему безопасности носителя, а СБН дала команду САС на спасение космического корабля. Так система автоматов сорвала очередной облет Луны. Корабль Л-1 благополучно приземлился на территории Монголии в 350 километрах от Иркутска. На поиск корабля ушло свыше трех часов, но с учетом аварийной ситуации и трудного для поиска района посадки (корабль сел в узкой долине между гор высотой более 3 000 метров) это время можно признать вполне удовлетворительным.

В разгар выяснения причин срыва полета мне позвонил Главком, а на несколько минут позже — маршал Гречко. Оба предъявили претензии, что на фотографиях в сегодняшнем номере «Правды» Шаталов, Волынов и Хрунов все еще в погонах подполковников (вчера они требовали от меня не допускать таких публикаций в печати). Эти наскоки двух больших начальников возмутили меня до глубины души. Ни один из них не спросил: «Почему упала 100-миллионная ракета?»; их это не интересовало, зато из-за пустяка они подняли шум. Гречко пальцем не шевельнул, чтобы помочь нам в космических делах, и вот теперь он «вносит поправки» в нашу деятельность. Я не сдержался и отвечал обоим маршалам непочтительно.

Смысл моих ответов сводился к тому, что я занят здесь очень серьезным делом и у меня нет времени заниматься пустяками. Я сказал, что «неприятные» для маршалов публикации имели место потому, что приказ министра о присвоении космонавтам новых званий до сих пор не опубликован, что Главное политическое управление МО и Политуправление ВВС ничего не делают, а я не могу взять на себя ответственность за бездеятельность людей, непосредственно подчиненных министру обороны и Главкому, тем более что я нахожусь в трех тысячах километров от Москвы. Разговор был неприятный, и Гречко мне еще припомнит мое непочтительное поведение. На Вершинина я не обиделся: это была первая стычка между нами за 20 лет; просто Главком, смертельно уставший от работы, не выдержал нажима со стороны маршала Гречко.

Вечером министр гражданской авиации Логинов прислал в мое распоряжение два специальных самолета Ил-18 для перелета космонавтов в Москву. Главком сегодня лично занимался анализом метеопрогноза и прислал мне телеграмму, в которой гарантирует, что 22 января к моменту (13:00) прилета космонавтов во Внукове будет хорошая погода. Прилетевший на одном из самолетов генерал-майор Н.В.Чугунов привез из Москвы тексты рапортов Шаталова и Волынова, а также проекты докладов всех четырех космонавтов на торжественной встрече во Дворце съездов. И то, и другое у нас уже было подготовлено, но наши тексты, кроме меня, никто не читал, а материалы, привезенные Чугуновым, «одобрены» ЦК КПСС. Когда ребята прочитали новые варианты докладов, им многое в них не понравилось. Я дал согласие на предложенные ими изменения и поправки в текстах докладов. Чугунов недовольно морщился, но вынужден был всю ночь согласовывать с Москвой пожелания космонавтов. Свой рабочий день я закончил беседой с ребятами о предстоящих им в ближайшие дни встречах и разговорах с руководителями партии и правительства, о докладах на пресс-конференции и т.п.

21 января.

Вчера закончили все медицинские обследования: ребята здоровы, отмечавшаяся у них после полета небольшая усталость прошла. Основная группа врачей во главе с генералом Карповым отбыла в Москву.

Сегодня сразу после завтрака послушал рапорты и доклады космонавтов, указал на ошибки и дал время на дополнительную подготовку. Говорил с Вершининым, он сказал, что решение о времени прилета и месте встречи космонавтов еще не принято (в Москве стоят сильные морозы, и это затрудняет проведение встречи на аэродроме Внуково). После обеда получили, наконец, сообщение из Москвы о распорядке дня на завтра: вылет — 8:00, открытие дверцы самолета во Внукове — 13:00, митинг во Дворце съездов — 14:30, правительственный прием — 16:00. Чуть позже позвонили от секретаря ЦК КПСС Демичева: он прочитал сегодня тексты рапортов и докладов космонавтов и внес в них много изменений — это уже третий вариант текстов, «одобренный» ЦК.

Из Москвы непрерывно звонят с просьбами о выделении пригласительных билетов на правительственный прием. Билеты распределяет аппарат ЦК, и на прием по случаю нашей победы в космосе попадет 99 процентов людей, не имеющих к ней никакого отношения. А люди, по десять с лишним лет работающие в космонавтике, билетов не получат — целым институтам и КБ не дадут ни по одному билету. Будет много обиженных: лучше уж не устраивали бы вообще этих пышных встреч. Только что позвонил командующий 73-й Воздушной армией генерал Рыбалко и попросил билет на прием (на армию, активно участвующую в поиске космических летательных аппаратов, не дали ни одного билета). Я доложил Главкому о просьбе Рыбалко, и он обещал поддержать ее, но через полчаса перезвонил мне и сообщил: «Не разрешили, так как Рыбалко должен лично руководить борьбой с наводнением на Амударье в районе Чарджоу» (насколько мне известно, опасная обстановка в Чарджоу к этому времени была уже ликвидирована).

Кроме меня и космонавтов на космодроме остается пока еще и Тюлин — он намерен лично участвовать в работе комиссии по расследованию причин аварии ракеты УР-500К. Это был ее 12-й пуск. Из 12 пусков 4 были аварийными (в одном отказала первая ступень, еще в одном — третья и в двух — вторая). Таким образом, надежность ракеты УР-500К оценивается числом 0,75. Надежность корабля Л-1, а точнее надежность его САС, более высокая: во всех трех аварийных случаях, когда ракета поднимала корабль на некоторую высоту, он благополучно опускался на парашюте. В пуске 20 января использовался корабль Л-1 №7, ранее уже совершивший одну вынужденную посадку. После небольшой доработки ему был присвоен №13, и он вновь «вышел на старт», но нас опять подвело злополучное совпадение тринадцатого номера корабля с понедельником — днем пуска. Зато этот корабль установил своеобразный рекорд — два раза вынужденно садился на парашюте САС.

В последние дни мне много пришлось говорить о наших космических перспективах с Афанасьевым, Мишиным, Тюлиным, Керимовым и другими товарищами. Приходится констатировать, что сейчас у нас нет единой точки зрения по этому вопросу. В Академии наук и в промышленности очень сильны настроения в пользу автоматов и против активного развития пилотируемых полетов. Эти устремления поддерживают ЦК, ВПК и ракетные войска. Все космонавты и я — за пилотируемые полеты. Мы уверены, что космонавтам надо как можно больше летать, летать на любых кораблях, чтобы значительно продвинуть вперед всю нашу космическую программу. Но против нас выступают очень мощные силы, большинство наших руководителей считает необходимым закрыть программу облета Луны кораблями Л-1. Такое решение будет повторением ошибки, которую совершили Смирнов и Устинов с кораблем «Восход». Ошибка с «Восходом» отбросила нас на 2—3 года, а отмена полетов на Л-1 задержит появление наших космонавтов на Луне еще лет на пять.

22 января. Тюра-Там — борт Ил-18 — Москва.

На часах 5:30 московского времени. Сегодня в 8:00 вылетаем в Москву. На борту специального самолета Ил-18 №74268 будет всего 15 пассажиров: четверка космонавтов, два врача, пять фото- и кинооператоров и руководители экспедиции.

По установившейся за 9 лет традиции всех наших космонавтов, начиная с Юрия Гагарина, я лично доставлял с космодрома на аэродром Внуково и «сдавал» в руки правительства. Сегодня впервые со мной полетят в Москву сразу четверо новых героев космоса. Я мечтал дожить до того дня, когда повезу в Москву наших парней, вернувшихся с Луны. Это были вполне реальные мечты, но крупные ошибки руководителей нашей космической программы (Устинов, Смирнов) и излишняя автоматизация космических кораблей (Королев, Мишин) привели к тому, что американцы вырвались вперед и первыми облетели Луну на корабле «Аполлон-8» в декабре прошлого года. Сейчас, в результате плохого руководства и отсутствия государственной программы пилотируемых космических полетов, в Советском Союзе никто не знает, когда наши космонавты будут на Луне или хотя бы облетят ее. Обидно, позорно, но это факт: сложилась такая обстановка, что даже прогнозировать полеты космонавтов невозможно...

...Наш полет продолжается почти полтора часа. Мне уже приходилось летать с экипажем опытнейшего летчика Никитенко Константина Сергеевича — экипаж отличный (в очень сложных метеоусловиях на этом же самолете мы с Георгием Береговым летели с космодрома в Москву 1 ноября 1968 года). Прослушал рапорты Шаталова и Волынова — чеканности произношения у них пока нет: предложил им продолжать тренировки. Тексты докладов все четверо читают хорошо, правда, Хрунов неправильно произносит слово «начать».

Сегодня прекрасная погода, но очень сильный мороз (утром в Москве было «минус 28»). Ребятам будет холодно ехать в открытой машине по дороге из Внукова — заставлю всех одеться потеплее. Перед встречей в Москве они волнуются больше, чем перед космическим полетом. При повторной проверке в самолете Волынов запутался с рапортом, пришлось заняться с ним дополнительно...

...Полет прошел отлично, над Москвой наш самолет эскортировала семерка истребителей. Ровно в 13:00 открылась дверца самолета, и четверка моих орлов вышла из него навстречу новым испытаниям. Шаталов отрапортовал четко, а Волынов все же немного запинался. С аэродрома все ехали в закрытых машинах, только перед Каменным мостом космонавты пересели в открытую машину.

При въезде в Кремль какой-то тип в милицейской форме произвел восемь выстрелов из пистолета по машине, следовавшей в колонне второй. Обычно при подобных встречах во второй машине находились Брежнев, Подгорный и Косыгин, но в этот раз в ней были космонавты Береговой, Леонов, Николаев и Терешкова. Выстрелами, предназначавшимися руководителям страны, был тяжело ранен шофер, а космонавтов они только напугали — в трех местах на одежде Леонова остались следы от пуль.

Брежнев сдержал данное им слово и очень хорошо выступил на митинге во Дворце съездов. А на приеме он вместе с Подгорным и Сусловым подошел к нашему столу и тепло поздравил космонавтов-дублеров, всех их товарищей и жен. Я думал, что Брежнев уже забыл, как меня зовут, но и он, и Суслов, обращаясь ко мне, правильно называли мое имя и отчество, лишь Подгорный окрестил меня «Павловичем».

23 января.

В 10 часов утра у Мишина слушали подробные доклады экипажей «Союзов» о групповом полете. Потом состоялся большой митинг, а после митинга — небольшой банкет, с которого нам удалось довольно быстро удрать: ребята поехали обедать, а я — на службу.

В 17:30 Пашков, Мозжорин, Керимов, Замятин, Береговой, Газенко, я и другие собрались у Келдыша для подготовки пресс-конференции. Приняли мое предложение: на конференции выступать только Келдышу, Шаталову, Волынову, Хрунову и Елисееву; присутствовать всем летавшим космонавтам. В текст доклада Келдыша внесли мелкие поправки, несколько замечаний стилистического характера по текстам выступлений космонавтов учли после их «озвучивания» по моему поручению Береговым (хотя у него перед совещанием у Келдыша было два часа свободного времени, читал он неважно, «не успев» предварительно ознакомиться с текстами).

24 января.

На нашу семью навалился грипп: Лева только встал на ноги, Муся болеет уже шестой день, а вчера слегла Люда. Боюсь, что мне, Оле и Коле тоже не удастся избежать заболевания.

Вместе с генералом Бабийчуком был у А.А.Вишневского, рассказал ему о своем падении 3 января. Он осмотрел образовавшуюся у меня в паху опухоль и рекомендовал с месяц понаблюдать за ушибленным местом: если опухоль не рассосется, то придется делать операцию.

Сегодня у меня и космонавтов очень напряженный день: в 15:00 состоится пресс-конференция в МГУ, а вечером — встреча с телезрителями. Мне приходится всячески изворачиваться, чтобы выкроить для ребят время на подготовку к этим мероприятиям — она им крайне необходима.

Звонил министр внутренних дел Щелоков и просил организовать сегодня встречу с космонавтами. Я вынужден был ответить министру отказом — он наверняка обидится, так что число моих «друзей» будет расти. Отказывать приходится в 99 случаях из 100, много обид и жалоб, и во всем виноват я один. На днях Сербин выразил мне неудовольствие по поводу того, что Феоктистов разводится со своей второй женой. По логике Сербина виноват в этом я, а не сам Феоктистов и его начальник Мишин, который потворствовал прихотям Феоктистова и настойчиво пытался «протолкнуть» его во второй космический полет (кстати, Сербин и сам нажимал на меня, всячески защищая кандидатуру Феоктистова).

В сегодняшних газетах опубликовано сообщение о провокационных выстрелах по космонавтам в Кремле 22 января. Зарубежная пресса обсасывает эту «косточку» в своих интересах: «Заговор против правительства», «Подпольная организация», «Стреляли в высших советских руководителей» и т.п. На предстоящей пресс-конференции космонавтам могут быть заданы вопросы об этом инциденте. Я обещал Андропову и Замятину, что Береговой и Леонов могут выступить и подтвердить, что стреляли в космонавтов.

25 января.

Вчера на пресс-конференции хорошо выступили и отвечали на вопросы Шаталов и Елисеев, удачно отвечал на многие вопросы и Хрунов, но он допустил несколько оговорок. Волынов выступил вяловато. На вопросы иностранных корреспондентов о провокационных выстрелах в Кремле ответил Леонов. На конференции присутствовали все летчики-космонавты СССР, кроме Николаева (гриппует) и Феоктистова (разводится с женой). После пресс-конференции все космонавты были на обеде в Доме приемов (Воробьевское шоссе, 59), а с 19 часов до полуночи всем составом принимали участие в телевизионной передаче встречи с делегациями всех Советских республик, артистами, журналистами и другими деятелями культуры. Было излишне много приветствий и подарков, а в общем — длинно, скучно и маловразумительно.

Получил информацию о подготовке к пуску «Аполлона-9» 28 февраля. Главная задача предстоящего полета — испытания лунного корабля на околоземной орбите, стыковка его с орбитальным лунным модулем и несколько переходов астронавтов через открытый космос из корабля в модуль и обратно. Программа полета, прямо скажем, внушительная. А у нас после успешного полета двух «Союзов» и неудачного январского пуска корабля Л-1 в облет Луны наступает очередное затишье в пилотируемых полетах. Наше руководство все надежды возлагает на ракету Н-1 и АМС Е-8-5, а у меня нет веры в надежность ни той, ни другой. Наиболее реальной была бы программа дальнейшего развития полетов на «Союзах» и осуществления облета Луны космонавтами на корабле Л-1 в первой половине 1969 года. А вот нашу программу экспедиции на Луну придется, по-видимому, пересматривать: надо строить новый лунный корабль с экипажем из 4-5 человек и выводить его в космос двумя ракетами Н-1 или серией ракет УР-500К (автор имеет в виду непрямой перелет к Луне со стыковкой отдельных модулей корабля на околоземной орбите. — Ред.).

Беседовал с Вершининым. Он очень удовлетворен итогами полетов «Союза-4» и «Союза-5», не осознавая еще всю глубину провала наших планов и программ. Трескотня и шумиха вокруг успешной стыковки «Союзов» и перехода Хрунова и Елисеева из корабля в корабль на одну неделю приглушила и замаскировала нарастающее, как снежный ком, наше отставание от США. Но уже наступает «похмелье», когда еще отчетливее ощущаются «дыры» и пустота в наших перспективах и планах.

27 января.

Вместе с Шаталовым, Волыновым, Хруновым и Елисеевым был в Агентстве печати «Новости» (АПН). Бурков, Спиридонов, Пищик и другие руководители АПН очень тепло приветствовали космонавтов, рассказали им о масштабах работы агентства и подарили много ценных изданий, в том числе книг на иностранных языках. Потом мы побывали на встрече с сотрудниками редакции и типографии «Известий». Для общего развития космонавтов и подготовки их к большой общественной деятельности такие встречи очень полезны.

28 января.

Были на приеме в ЦК ВЛКСМ. Космонавты рассказали о полете «Союза-4» и «Союза-5», ответили на многочисленные вопросы и поблагодарили комсомол и его руководителей за «науку жизни и труда» и за сегодняшнюю теплую встречу. Первый секретарь ЦК Евгений Михайлович Тяжельников очень умело вел встречу. Он несколько раз выступал и всегда к месту, удачно и остроумно. Космонавты были награждены грамотами ЦК ВЛКСМ и значками в честь 50-летия комсомола. Евгений Михайлович, обращаясь ко мне со словами привета и благодарности, сказал, что я — «человек из легенды», и преподнес недавно вышедшую в «Молодой гвардии» книгу Николая Котыша «Стрижонок» — повесть о жизни и полетах моего сына Аркадия.

Вечером были в НИИЦПК имени Гагарина.

29 января.

Побывали на заводе «Звезда» у Главного конструктора космических скафандров Гая Ильича Северина. Космонавты выступили на совещании конструкторов и дали подробные отзывы о работе в полете скафандров, ранцев, кресел, ложементов, АСУ и других систем, разрабатываемых КБ Северина. В самом большом помещении завода — цехе копровых испытаний — провели митинг рабочих и служащих. Осмотрели лунный скафандр полужесткой конструкции. Он весит 80 килограммов, способен обеспечить 10-часовое пребывание в открытом космосе и снимает 500 больших калорий тепла в час, что обеспечивает полный теплосъем при очень тяжелой физической работе космонавта (скафандры Леонова и Хрунова снимали всего 200—250 килокалорий в час). Уже изготовлены и проходят все виды испытаний 14 экземпляров скафандра.

Во второй половине дня посетили НИИ парашютно-десантных систем, провели беседу с инженерно-конструкторским персоналом и митинг с личным составом института. Начальник НИИ Александр Николаевич Лобанов показал нам швейный цех. В цеху работают одни женщины. На небольших ручных швейных машинках работницы сшивают громадные купола грузовых парашютов грузоподъемностью свыше 10 тонн. Есть здесь и парашюты (для людей) весом всего 6 килограммов. Осмотрели мы и цех №3, где с помощью 40-тонного пресса производится укладка парашютов для спуска космических кораблей (большой парашют должен занимать в корабле минимальный объем).

30 января.

Г.А.Тюлин сообщил мне по телефону, что он и Мишин вылетают 3 февраля на космодром для подготовки пусков Е-8 и Н-1. Пуск лунного самохода Е-8 намечен на 18 февраля, а пуск мощнейшей нашей ракеты Н-1 — на 21 февраля. Тюлин просил меня прибыть на космодром для участия в заседаниях Госкомиссий.

Получено решение ЦК КПСС и Совмина от 8 января 1969 года №19-10 «О плане работ по исследованию Луны, Венеры и Марса автоматическими станциями». Планом предусматриваются ориентировочные сроки пусков различных АМС в 1969 году:

1) Е-8-5 — апрель, май, июнь, август, сентябрь;

2) Е-8 — февраль, октябрь, ноябрь;

3) «Венера-69» — январь (два пуска);

4) «Марс-69» — март, апрель.

А вот что запланировали на этот год американцы:

1) 10-суточный полет «Аполлона-9» на околоземной орбите — 28 февраля;

2) тренировочный полет «Аполлона-10» на селеноцентрической орбите — апрель;

3) высадка людей на Луну — июнь-июль.

Американский план пилотируемых полетов в 1969 году грандиозен, и есть много оснований считать, что он может быть выполнен. У нас же для высадки людей на Луну нет еще ни ракеты, ни корабля, нет и подготовленных для этой цели экипажей. Устинов и Смирнов пытаются пусками автоматов заткнуть зияющую брешь в нашей программе пилотируемых полетов, поэтому они и добивались решения ЦК от 8 января 1969 года.

Наши планы на этот год по пилотируемым космическим полетам остаются туманными. Можно было бы выполнить 3—4 полета на «Союзах» и один-два облета Луны на кораблях Л-1, но и эти полеты еще не спланированы: конкретных программ и сроков полетов нет, целеустремленной подготовки космонавтов к ним также нет. Возможно, в 1969 году мы добьемся некоторых успехов с пусками АМС, но у нас нет никаких надежд сравняться с американцами в значимости пилотируемых полетов.

Итак, наше высшее руководство отдает предпочтение полетам автоматов перед пилотируемыми космическими полетами. Это очень плохо, это тяжелая плата за наши ошибки последних 4—5 лет. Еще хуже то, что мы до сих пор не признали эти ошибки и не сделали правильных выводов.

31 января.

Позвонил министру культуры Е.А.Фурцевой — пришлось пожаловаться Екатерине Алексеевне на ее первого заместителя В.И.Попова. Больше полугода Попов водит нас за нос с организацией творческих групп для создания обелисков и памятников, увековечивающих подвиг Гагарина. Фурцева с присущей ей энергичностью взялась за устранение волокиты, устроенной ее заместителем, и назначила на 3 февраля совещание со всеми предполагаемыми участниками творческих групп. Я обещал Фурцевой прислать к ней Титова и Леонова.

Вчера снова говорил с Вершининым о необходимости заказа для ВВС десяти кораблей «Союз». Главком и члены Военного совета ВВС согласились с моим предложением. Вершинин дал указание готовить ходатайства маршалу Гречко и в ЦК КПСС об оформлении заказа. Сегодня собираем руководящих деятелей ВВС для ознакомления их с итогами пилотируемых космических полетов. На этом совещании выступят по моему поручению следующие товарищи: Быковский («Восток»), Беляев («Восход»), Леонов (первый выход в открытый космос), Шаталов, Волынов, Хрунов и Елисеев («Союз-4» и «Союз-5»).

далее
назад