"Техника-молодежи" 1978 г №4 с.7-12
В апреле 1961 года появились первые репортажи с космодрома о Юрии Гагарине и его товарищах корреспондента «Комсомольской правды» Тамары Кутузовой (псевдоним «Ольга Апенченко»). Тогда же прозвучали впервые со страниц газеты слова «Главный конструктор» — так представила Т. Кутузова читателям Сергея Павловича Королева.
А в августе 1961 года вышла в Политиздате ее книга «Труден путь до тебя, небо» — первая книга о первом космонавте. Чтобы написать эту книгу, Тамара Кутузова целый год до запуска Гагарина работала в Центре подготовки космонавтов. На ее глазах проходила подготовка Ю. Гагарина и космонавтов первого набора.
Первая книга о Главном конструкторе «Сергей Королев», изданная в 1969 году в Политиздате, также принадлежит перу Т. Кутузовой.
Сохранились дневники и записи тех лет, которые теперь уже стали уникальными. Одну из записей бесед журналистки Тамары Кутузовой с участниками подготовки запуска первого пилотируемого корабля «Восток» с космонавтом Юрием Гагариным на борту мы и предлагаем вниманию читателей. Материал взят из фондов Мемориального музея космонавтики и публикуется впервые.
Юрий Алексеевич Гагарин в Центре управления космическими полетами.
| СТО ВОСЕМЬ МИНУТ ИСТОРИИ ТАМАРА КУТУЗОВА |
Он был под землей, но видел небо. Голубой океан уходил в бесконечность вселенной. Человек смотрел в перископ и видел все, что происходит на земле и в небе. Прямо над ним стояла ракета. Космический корабль готовился в путь. Заместитель Главного конструктора по испытаниям Леонид Александрович Воскресенский провел много стартов на своем веку. Еще тогда, когда в космос взлетела первая советская космическая ракета, он стоял у перископа.
Многое видел этот человек в свой перископ за годы испытаний. Ракеты взлетали и не взлетали — истинно смелые поиски никогда не проходят гладко.
Это человек, о котором уже при жизни складывали легенды. Но все, что он перенес, легендарнее самой смелой легенды. Он сгорал в огне и не сгорел, взрывался и оставался жив. Он видел в перископ космический корабль, поднявший во вселенную первый спутник. И вот теперь — Гагарин! Л. Воскресенский, человек закаленной воли, неслыханного самообладания, в тот день, 12 апреля 1961 года, волновался. Теперь можно в этом признаться. Но тогда ни один человек не заметил его волнения.
— Испытателям не до эмоций, — рассказывал мне сам Л. Воскресенский, — эмоции мешают в работе, а работа на старте напряженная. Представляете, что такое подготовить космический корабль «Восток» к старту? Это огромный труд множества людей, труд тяжелый и ответственный. Если где-нибудь рабочим и прощают брак — только не у нас. Его не должно быть и доли процента. Потому что от этого зависит самое главное — жизнь человека. Видимо, по этой причине и народ у нас подбирается особый, умеющий работать быстро и точно, на совесть.
Кристальная честность в работе — закон нашего коллектива. На всех других этапах есть время и найдутся люди, которые исправят твою ошибку. На запуске нет ни того, ни другого; нет времени на исправление ошибок, да и исправить их некому — кроме тебя самого. Поэтому у нас на стартовой площадке установилась традиция: если человек допустил ошибку — он немедля идет и говорит о ней честно и исправляет ее сам. Я почувствовал это особенно остро в ту ночь с 11 на 12 апреля. Тогда я много раз появлялся на стартовой площадке, чтобы убедиться, все ли идет в полном соответствии с планом подготовки. Я намеренно выискивал недостатки. Это было довольно трудной обязанностью. Люди, готовившие корабль для Гагарина, понимали, какую ответственную работу они выполняют, и приходили ко мне сами, если случались какие-нибудь неполадки в ходе подготовки. Были лишь мелкие неувязки, да и то мы их сразу устраняли. Подчас они получались оттого, что кое-кто перестарался, переусердствовал, что ли. В общем, мало что удалось мне выискать за время подготовки к старту. Все было отлажено и отработано заранее, когда мы проводили испытания. И вот наконец ракета готова. Юрий Гагарин в кабине космического корабля. Разводят фермы обслуживания. Мы спускаемся в бункер. Здесь против обыкновения много народу, каждому хочется стать участником такого исторического события. Опрашиваю операторов — все на местах, все в полном порядке. За пять минут до пуска встаю к перископу. Слежу за графиком пуска. Веду наблюдения за ракетой и одновременно слушаю все, что передается по радиосвязи и с измерительных пунктов. Главный конструктор Сергей Павлович Королев дает последние указания Юрию Гагарину, последние советы. По голосу слышу — Главный спокоен. У этого человека все мы переняли удивительное его спокойствие. Но мне кажется, самым спокойным человеком на старте 12 апреля был Гагарин. Ведь буквально перед самым пуском пульс у Юрия Гагарина был шестьдесят пять. А я видел, как, узнав об этом, многие на старте стали замерять свой пульс. Он был у стартовиков и сто и сто двадцать. Я слушал, как напевает Юрий свои любимые мелодии, как без тени волнения ведет доклады по радиосвязи, и мне показалось, что Гагарин просто репетирует полет, а не на самом деле собрался в космос. Но стрелка на моем секундомере неумолимо отсчитывает секунды. Я слежу за графиком, который расписан на карточке по секундам, и, чего греха таить, волнуюсь. Человек отправляется в космос! Такого еще не было на Земле. Четкий голос по громкой радиосвязи объявляет минутную готовность. Веду счет последним секундам перед пуском: «Четыре! Три! Два! Пуск!» И тут неожиданно по радио раздается:
— Поехали! — это весело крикнул Гагарин.
Не отрывая глаз, теперь смотрю в перископ. Сработала автоматика. Запустились двигатели. Огромный столб огня и пыли окутал подножие ракеты. Я вижу все это и передаю по громкой радиосвязи. В бункер стал проникать грохот работающих двигателей. И вот вижу: ракета дрогнула, потом едва заметно поднялась вверх и пошла на подъем, сначала медленно, все ускоряя и ускоряя разгон. Я слежу за ней в перископ и передаю об увиденном всем. В бункере в эту минуту стоит такая тишина, что я слышу только собственный голос и понимаю, как люди ждут моего нового сообщения.
Корабль еще виден в перископ, когда мы услышали голос Гагарина. Он докладывал по радио Главному конструктору, как проходит полет. Главный спросил у Юрия о самочувствии, о работе приборов и аппаратуры, пожелал ему успешно продолжать полет.
Ракету было видно долго. Из огромной махины она превратилась в птицу, которая оставляет за собой серебристый инверсионный след. Потом птица становится звездочкой. Она еще долго горит на небе...
Человек, готовивший пуск космического корабля с Юрием Гагариным, рассказывал все это приглушенно, тихим голосом, что никак не вязалось с его суровым, будто обожженным, лицом. Но неожиданно он улыбается, и суровости как не бывало. И добавляет к рассказанному:
— Только когда я вернулся домой, выпил стакан коньяку — вот тогда я почувствовал, как все хорошо прошло!.. Как самый дорогой сувенир храню я теперь карточку, на которой расписан график последних секунд перед пуском Юрия Гагарина. На нем поставили 12 апреля свои автографы Главный конструктор Сергей Павлович Королев, Юрий Гагарин и все мои друзья, запускавшие первого человека с Земли в космос.
Они последними пожали Гагарину руку перед стартом
Их двое, слесарей-монтажников, закрывавших на корабле крышку люка. Но на космодроме об этих двоих почему-то говорят как об одном. И называют их часто одним именем — ВВ (они Виктор и Владимир). Почему их жизнь так слилась воедино? Может быть, потому, что их судьбы похожи? Оба пришли на завод строить космические корабли еще подростками, один после ремесленного училища, другой после школы. Вместе ушли в армию, служили в разных частях, но вернулись, будто сговорившись, на старое место. И вот уже который год занимаются одним делом — ведут монтаж ракетно-космических систем. Владимир стал Героем Социалистического Труда. Разговариваешь со сборщиками, и кажется, что перед тобой высокого класса специалисты-инженеры — таков уровень слесаря на нашем современном космическом предприятии. Корабль они знают не хуже иного квалифицированного инженера.
Еще бы не знать — сами собирают, как говорится, по винтику. Это их руками был собран первый спутник.
Когда настало время готовить к полету в космос первого человека, Владимиру и Виктору поручили последнюю ответственную операцию — закрыть за космонавтом крышку люка космического корабля. Их долго тренировали, чтобы провести операцию как можно скорее. За два месяца до пуска оба слесаря-монтажника выехали на космодром и приступили к тренировкам.
Десятки раз Владимир и Виктор повторяли одну и ту же операцию — закрывали замки люка. Шла борьба за минуты и секунды. Ведущий конструктор нажимал кнопку секундомера и следил за каждым движением монтажников, пока эти движения не стали автоматическими. За несколько минут оба слесаря закрывали тридцать замков. Они были последними, кто пожал Юрию Гагарину руку перед стартом. В числе последних оставались они там, наверху, на площадке перед люком космического корабля. Когда я попросила обоих слесарей-монтажников рассказать о том историческом дне 12 апреля 1961 года, повел рассказ Владимир, как более разговорчивый, а Виктор лишь вставлял реплики и поправлял, как
Спускаемый
аппарат
космического
корабля
«Восток». |  |
— Оставались считанные минуты до старта Гагарина, мы стоим на верхней площадке, только что завинтили крышку люка космического корабля. И вдруг по радиосвязи как гром сообщение: «Нет контактов люка! Нет контактов люка!» «Давай!» — подал кто-то команду. И у нас в руках так замелькали гаечные ключи, что сам до сих пор дивлюсь, как это мы успели открыть и закрыть тридцать замков в один миг?! Это было за пределами возможного. Но мы знали — весь космодром замер в ожидании. В этой ситуации сделаешь невозможное!
А кончив, я глянул с верхней площадки вниз и первого, кого увидел, — Главного конструктора. Заложив руки за спину, Королев ходил около ракеты. Мне хотелось крикнуть ему, но стали уже разводить фермы обслуживания, а мы еще на мостике перед люком. В лифт затиснулись впятером, хотя обычно садились только трое. Ну, думаем, сейчас лететь нам со всей высоты ракеты...
— Гагарин вверх, а мы вниз, — добавляет Виктор.
— Ничего, благополучно приземлились, — продолжает Владимир, — и бегом со стартовой площадки, скорей в автобус. Приехали на наблюдательный пункт за пять минут до старта. Там собрались все, кроме стартовой команды, которая осталась в бункере. Обычно здесь бывает шумно, до запуска ведут всякие разговоры, обсуждают свои дела, даже спорят. А тут стоит такая тишина, что, ей-богу, я услышал, как вылез тюльпан из земли.
— Верно, — басит Виктор, — тепло было, и тюльпаны поднимались буквально на глазах.
А Владимир продолжает:
— Люди замерли в ожидании. Кто смотрит на часы, кто вдаль на ракету. А «колокольчик» (так мы зовем громкоговоритель) уже объявляет минутную готовность. И вот огромное облако, снопы огня и грохот, какой редко кто слышал. Мы с Виктором сто раз видели запуск, все это нам уже приелось. Но тут глаз оторвать не могли. И не только мы — рядом с нами стоят конструкторы, медики, телеметристы. Они тоже не новички на космодроме, но и они стоят как заколдованные. Ракета медленно-медленно поднялась и пошла. Пошла! И тут разразилась буря восторгов, люди заговорили, зашумели. А через секунду-другую снова все замерли: как там наш Юрий? Как перенесет перегрузки? Не прошло и нескольких секунд, как по всему космодрому раздалось:
— «Заря»! Я — «Кедр»! Все идет хорошо. Все в порядке! Чувствую перегрузки...
Все громкоговорители космодрома передали эти первые слова Юрия Гагарина. Что мы пережили в ту минуту!..
Отрабатывали ступени ракеты. Гагарин о каждой передавал на Землю. И конструкторы, разработавшие их, облегченно вздыхали, поздравляли друг друга.
Напряженное молчание настало в ожидании включения последней ступени. Она работает в очень сложных условиях, в безвоздушном пространстве. От ее включения теперь зависит, выйдет корабль на орбиту или не выйдет.
Главный конструктор двигателей последней ступени ракеты Косберг, вот такой, маленький ростом, в ту минуту будто стал еще меньше... Мне почему-то показалось, что он врос в землю. На площадке не одна сотня людей, и все с немым вопросом смотрят на него.
И вдруг веселый голос Гагарина:
«Косберг включился!» — озорно передал Юрий Гагарин с борта космического корабля. Передал прямым текстом, без шифра!
Что тут было... Косберг подпрыгнул выше собственного роста. Ребята кричат: «Качать Косберга!» А он стоит улыбается такой уставшей улыбкой и выговорить слова не может.
Мы с Витей уже не слышали, как передал Юрий, что вышел на орбиту, — это было ясно и так. Поехали мы к себе в гостиницу, а по дороге слышим — Левитан! «Передаем сообщение ТАСС...» Ну, началось!..
Я быстро забежал в гостиницу, переоделся, сбросил ботинки — жарко и вышел босиком в коридор. А перед зданием нашим уже собралась толпа. Дело в том, что в этом же помещении пункт связи с космонавтом. И никого, кроме ответственных работников, туда не пускают. А мы на особом положении — мы тут живем! Связь у нас за стенкой, и с нами ничего не поделаешь: хочу — лежу, хочу — выхожу.
— Ох и злил он тогда дежурного... — вставляет Виктор.
— На улице люди ждали, — оправдывается Владимир. — Вот я и был в роли связного. И не только я, другие ребята тоже. Постоим, постоим в коридоре, послушаем — и всем!
Владимир помолчал и дальше начал серьезно:
— Юрий докладывал как раз о невесомости, когда я стал слушать. Выскочил я на секунду к ребятам, крикнул: «Невесомость хорошо!» — и снова в коридор.
Очень взволновал всех на космодроме Юрий, когда передал, что видит Землю! Как красиво он это сказал... А Земля ждала его. Мы его ждали.
Теперь все внимание на конструктора ТДУ — тормозной двигательной установки, от включения которой зависит приземление. Вот он, этот конструктор, стоит в гуще толпы и смотрит на часы.
«Сейчас, сейчас... — обещает он. — Через четыре секунды должна включиться». Четыре секунды прошло, но сообщения нет. То ли часы мои подвели, то ли... «Есть! Включилась ТДУ! Включилась ТДУ!» — разнеслось по всему космодрому.
Теперь стали ждать приземления. Как там наша крышка люка?.. Мы притаились у самой двери пункта связи и ждем. Все тихо. Только слышно, как ходит Главный конструктор. Это его шаги — я их отличу из тысячи: четкие, мерные, будто часовой механизм. Вот так же он ходил утром, когда мы исправляли контакты люка. И вдруг шаги замерли. Стало совсем тихо. В ту же секунду влетел к нам наш ведущий конструктор «Востока» — губа искусана в кровь! — и во всю мочь как гаркнет:
— Юрка стоит на Земле!
А у самого слезы на глазах. Все мы тогда плакали, солидные и несолидные...
На приземлении
Ракета еще стояла на старте, а за тысячи километров от нее, также на старте, стоял самолет, готовый по первому сигналу ринуться в небо и лететь к месту приземления. Трое инженеров-конструкторов летели обследовать «Восток» сразу после посадки. Как-то случилось так, что на все приземления, то вместе, то поочередно выезжали именно эти трое: седой инженер, высокий и стройный, как юноша, отдавший добрых три десятка лет ракетной технике и теперь возглавивший экспедицию на место приземления. Это Арвид Владимирович. И с ним двое молодых конструкторов. Впрочем, одному из этих молодых довелось участвовать еще в споре при выборе формы космического корабля «Восток», а позднее и в компоновке этого корабля. Другой, «молодой», помогал ему в этой компоновке и тоже работал над «Востоком» с самого начала его создания. Но по сравнению со своим старшим — Арвидом Владимировичем, который стал работать с Сергеем Павловичем Королевым с 1936 года, эти двое, конечно, молоды. Одного из них называют просто Лешей, а другого, несмотря на молодость, величают Иваныч, иногда Олег Иванович.
— В ту весну 1961-го мы только успевали вернуться из очередной командировки, как отправлялись снова, — начинает рассказ Олег Иванович. — Помните, запуски шли подряд, два манекена, потом человек. И если раньше мы готовились к экспедиции недели две (одного инструмента у нас килограммов двести), то в те дни собирались в два-три дня. Помню, как за день до вылета в экспедицию на приземление человека встретились мы с Гагариным. Это была моя последняя встреча просто с Юрой, с Гагариным — обычным человеком. Мы с ребятами шли в столовую и догнали Гагарина и еще одного космонавта.
— Когда уезжаете? — спросил Юрий.
— Завтра, — говорю. — А вы?
— Тоже завтра.
Мимо проходили люди и не обращали на Гагарина внимания. Будущие космонавты долго сидели у нас в комнате в ожидании начальства, никем не замеченные. Это было 4 апреля 1961 года, а 5-го мы вылетели: Юрий на старт, а мы на точку приземления.
Восьмого апреля нам подтвердили: «Работа будет двенадцатого». И мы стали готовиться к работе. Да, для кого это был большой праздник, всемирное торжество — запуск человека в космос, а для нас это была работа.
Прилетев на точку, мы начали разбирать инструмент, готовить его, чтобы встретить корабль из космоса, что называется, «во всеоружии». В день пуска в пять утра мы уже были на аэродроме. Ждем девяти утра. Нас всех тогда буквально трясло от волнения. Через 17 минут после запуска мы узнали, что старт прошел успешно. Сколько тут было радости! Мы — народ привычный, запуски нам уже изрядно поднадоели. Но тут — Гагарин в космосе! Мы так целовали друг друга, что долго потом болели губы.
В разговор включился старший поисковой команды Арвид Владимирович :
— Стоим «на старте». Машины прогреты. У нас еще часа полтора времени — мы заранее знали, что полет на один виток. И все же от самолета не отходим. Объявлена «Готовность № 2». Ждем новых сообщений. И вот узнаем — включилась ТДУ! Гагарин был еще где-то над Африкой, а мы уже знали, где он приземлится. Точка совпала с расчетной. Район приземления подтвердился. И наш самолет уже в воздухе. Мы приземлились на аэродроме, куда почти одновременно с нами сел Гагарин. Его сразу окружили толпы людей. Он, улыбаясь, махал всем рукой, но нам почему-то показалось, что это он нам посылает привет.
— Точно нам, — подтверждает Олег Иванович. — Потом как-то позже я увиделся с Гагариным, и он так рьяно начал доказывать: «Я тебя видел тогда! Я тебе махал!»
— Я тогда поздравил Юрия с приземлением, — продолжает Арвид Владимирович, — передал ему привет и поздравления от всех строителей космических кораблей, а потом услышал, как он взволнованно стал докладывать по радиосвязи Главному конструктору о своем благополучном приземлении.
И мы отправились дальше, к месту приземления космического корабля. Летели туда на вертолете. Очень волновались, как приземлился «Восток», — весна, кругом озерца, разлив, и Волга рядом. У нас в руках уже были координаты приземления, но если бы мы даже не имели их, нашли бы корабль — с высоты было четко видно живое кольцо людей, окруживших «Восток». Красиво он приземлился, как по заказу. Он стоял на кромке возвышенности, на живописном месте. Очень красиво стоял космический корабль на Земле.
Приземлились мы поблизости. Протиснулись сквозь кольцо людей и начали осмотр корабля. Глаз у всех троих уже наметан — видели, как приземлялись все космические корабли — при встрече с землей было всякое: то иллюминатор разобьется (тогда мягкой посадки еще не было), то обшивка где-нибудь помнется. А тут... Ну как по заказу, будто специально для первого космонавта так корабль сел! Ни царапинки!
Осмотрели мы тщательно площадку посадки. Определили: корабль садился очень плавно. Сами мы не были свидетелями этой посадки, но об этом рассказали люди, видевшие, как он садился.
— Разыскал я тогда человека, который первым подошел к «Востоку», — вставляет Олег Иванович. — «Мишалин я, — говорит, — механик из колхоза имени Шевченко. Еду, — говорит, — на мотоцикле и вижу: лежит на земле какая-то странная штука в форме шара. Я остановил свой мотоцикл, подошел. Лежит шар и гудит. И часы тикают. Смотрю, люк открытый. Заглянул я туда, а там... чего только нет: кнопки, рукоятки, глобус на доске, а рядом горят какие-то таблички. Справа смотрю — белый шкафчик, открыл я его — тюбики, как с зубной пастой, взял...»
Олег Иванович остановился, раздумывая, что же было дальше.
— В общем, дальше подоспела наша поисковая команда. И вот мы стоим у корабля, только что спустившего из космоса первого человека. Корабль трепещет, как живой, слышно, как работают еще вентиляторы. И четко тикают часы. Странное чувство охватывает меня каждый раз при встрече с кораблем. Сел я в кабину «Востока», а он все работает и, кажется мне, немного подрагивает — хоть сейчас снова в полет! Начал обследовать аппаратуру. Все в идеальном порядке. И мы приступили к работе.
Сняли мы показания приборов, — продолжает рассказ Арвид Владимирович, — отключили все источники питания, зафиксировали положение рукояток, тумблеров и стали готовить корабль к эвакуации. Одна любопытная деталь: работать становилось все трудней — кольцо людей, окружавших корабль, с каждым часом росло и сжималось. Просить разойтись было бесполезно — все хотели как следует рассмотреть, потрогать своими руками тот космический корабль, на котором летал Гагарин.
Поблизости, в полукилометре, находилась деревня Узморье. Всей деревней и пришли на корабль смотреть колхозники. Потом прослышали в соседней деревне Смеловке и тоже явились. Слух распространялся молниеносно. Сотни людей потянулись по всем дорогам и тропинкам к нашему кораблю. Приезжали школьники целыми классами «на экскурсию». И нам приходилось проводить эти первые космические экскурсии. Приезжали директора предприятий и привозили с собой самых лучших передовиков, просили рассказать о полете. Получалось что-то вроде лекции экспромтом. И мы читали эти лекции, по очереди отрываясь на несколько минут от работы над «Востоком».
А кольцо людей сжималось все туже, грозило загнать нас в корабль. Надо было что-то придумать. И мы придумали! У кого-то из нас оказалась веревка. Мы вбили колья и протянули вокруг корабля эту веревку. И все начали «ходить по веревочке». Совсем как в настоящем музее, только вместо бархатной ленточки — обычная веревка. Но в этом было даже что-то символическое.
Ночь мы провели у корабля. И даже ночью не стихал поток людей — так велико было любопытство народа к первому космическому кораблю с человеком. Мы прилегли отдохнуть, расстелив около борта «Востока» брезент. С реки дул весенний свежак. Пахло полынью — не той горькой, какой она бывает летом, а мягкой, весенней. В вышине тускло мерцали звезды. И при их свете люди тесным кольцом ходили вокруг нас, дремлющих рядом с фантастически обугленной махиной, вернувшейся оттуда, где обитают эти звезды...
Утром в небе показалось много-много вертолетов. Прилетела Государственная комиссия. Главный конструктор Сергей Павлович Королев поздоровался с нами, поздравил, протянул мне «Правду» за 12 апреля и начал осмотр корабля. Смотрели и другие члены комиссии. По лицу Главного я понял — он доволен посадкой «Востока». Хоть строг он очень, но тут посадка идеальная.
«Как вы находите корабль?» — спросил Сергея Павловича один из членов Государственной комиссии.
«Думаю, что еще раз на нем лететь можно, — ответил Главный конструктор и, пораздумав, добавил : — Но в полет мы его не пустим — надо сохранить для людей! Поставим в музей, пусть наши потомки увидят корабль, на котором впервые человек поднялся в космос».
И тут вдруг затрещал киноаппарат. Наш кинооператор торопился запечатлеть тоже для потомков уникальный кинокадр: Главный конструктор космических кораблей С. П. Королев у «Востока». А в это время у другого люка происходило вот что. Заместитель Главного по испытаниям Воскресенский достал из кабины «Востока» тубу с гагаринским питанием и, озорно крикнув: «Подходи! Буду причащать!» — стал отвинчивать пробку.
И что вы думаете! Выстроилась очередь — все хотели отведать гагаринской пищи.
«Дети, как дети», — скептически усмехнулся только один профессор, стоявший в стороне.
«Не просто дети, Владимир Иванович, — поправил его Главный, — космические дети!»
Государственная комиссия улетела. А мы продолжали работать. Надели на корабль, да, буквально надели, погрузочный контейнер, укрепили тросы и подсоединили их к вертолету Ми-6. Вертолет поднял в высоту наш «Восток». Кольцо людей загудело. Зрелище действительно небывалое: вертолет несет по воздуху космический корабль!
На прощанье в точке приземления «Востока» мы забили лом, самый обыкновенный металлический лом — другого ничего не было. Забивали торжественно, по очереди. Оставили лишь небольшой кончик, на котором зубилом выбили: «12.4.61 года». На том самом месте теперь стоит обелиск.
Прилетаем в город, а тут бушующее море людей. Жители праздновали полет Гагарина. На нас, конечно, не обращали внимания, и мы спокойно занимались своим делом. Сами погрузили космический корабль в закрытый металлический контейнер, потом на грузовик и поехали дальше. И тут... В общем, попали мы в людской водоворот. Наш грузовик с «Востоком» нигде проехать не может, пыхтит, тычется от одной улицы к другой и отовсюду поворачивает обратно. Улицы запружены ликующим народом.
Я давно не видел, чтобы так радовались люди. Только и слышно в толпе:
«Га-га-рин! Слава первому космонавту! Первый в космосе наш!»
А мы, занятые работой, как-то не могли себе представить заранее вот такого отклика на нее, на нашу эту «работу». Скорее на ее результат. Ведь это был триумф человечества! Человек вырвался в просторы вселенной! Наш, советский человек!
Наверное, мы очень странно выглядели в этой празднующей толпе, потому что были, пожалуй, единственными работающими среди этого людского половодья. Когда поток людей сжимал нас особенно плотно, лихие ребята из толпы кричали: «Эй, там, на грузовике! Кончай работу! Пошли отмечать Гагарина!» Они не знали, что мы везем космический корабль Гагарина.
«Если бы сейчас открыть контейнер, что бы тут было!» — повторял все время наш рабочий.
Но мы молчаливо, со скоростью сто метров пробивались сквозь людские улицы. И пришлось нам колесить по ним еще долго-долго — то тут проезда нет, то там закрыто, то здесь милиционер не пускает. Тот самый рабочий уже несколько раз в сложных ситуациях поднимался в кузове и загадочно начинал :
— А знаете, что мы везем?!
— Крупу! — слышались насмешки ему вслед.
Но перед особенно рьяным блюстителем порядка в милицейской форме он не выдержал и крикнул:
— Ребята! Открывай контейнер! Нехай знает, что мы везем!
Но весельчака, успевшего где-то отпраздновать запуск Гагарина, втянули за полы в кузов и усмирили.
И снова мы продолжали свой путь, затертые в толпе, молча и терпеливо. Десятки километров исколесил наш грузовик, пока мы добрались на свое предприятие. Сгрузили свой корабль, поставили его в тот же цех, откуда он начал свой путь на космодром, вышли за проходную и отправились праздновать.
Они и сейчас среди нас, люди, строящие космические корабли. Они ездят с нами в метро, в автобусах, ходят по улицам городов. Они такие же, как все, только немножко собраннее, увлеченнее — люди, очень преданные своему делу.
Когда-нибудь историк напишет о них и о времени:
«Это было время, когда каждая минута равнялась годам.
Это были люди, которые сделали годы, равными векам».