Содержание

Феликс Чуев «Крылатая книга»

01 02 03 04 05 06 07 08 09 10
11 12 13 14 15

Отблеск богатыря Ивана Заикина

Я с гармошкой губною, трофейною,
батя мой в гимнастерке еще.
Над базаром — страной муравейною —
день молдавский разлит горячо.

На просторе веселья и ругани,
вдоль прилавков, расставленных в ряд,
кружки пива на досках неструганых
апельсиново-южно горят.

Там хозяюшка наша квартирная
многошумным владела шинком.
Собиралась в нем публика дивная,
там с Заикиным батя знаком.

Виноградари, грузчики, пьяницы,
спекулянты, чекисты, циркач...
А старик добродушно румянится,
кочергу превращая в калач.

И от лавок под светом рассеянным,
и от стен со стеклянной смолой
пахнет чем-то нездешним и северным —
то ль опилками, то ль синевой...

Почему они с батей приятели,
я тогда и не думал совсем.
Оба летчики, оба мечтатели,
авиаторы разных поэм.

Оба тезки, Иваны российские,
так и вижу я их за столом,
в тесноте, за беседою близкою.
В черном фраке он был...

А потом
я узнал, прочитал —
это Уточкин,
это Горький,
Шаляпин,
Куприн!
Я вернулся на прежние улочки,
только в детстве теперь я один.

И впервые жалею так искренно,
что такой я беспечный вдали,
словно там и потеряна истина,
на базаре, который снесли.

1978

* * *

За проявленную отвагу в боях за Отечест-
во, за стойкость, дисциплину и организо-
ванность, за героизм личного состава
преобразовать 1-й авиационный полк ГВФ
в 120-й Отдельный гвардейский авиационный полк ГВФ. Полку вручить гвардейское знамя.
Из газет военного времени

...Мне было три года. В любую погоду
на фронте летал он в леса.
Апрель Приамурья. Мне ровно три года,
И праздничный день у отца.

О, если б сегодня — расспросы, вопросы
во весь поэтический пыл!
А так — не видал у него папиросы,
он только на фронте курил.

Да помню, он встретил еще инвалида
и долго его угощал,
и этого нищего, полубандита,
из личной беды выручал.

Совсем незнакомый, чужой, но, однако,
его называл он «Сашок».
На рынке, в углу, обитал, как собака.
Четырнадцать «юнкерсов» сжег.

Тогда на такого никто и не взглянет,
да что, на него ль одного?
Был тонкою медью на дырках затянут
нелатаный китель его.

И пятна темны — ордена поснимали
(«Да в этом ли счастье, Сашок?»),
и только искрился отбитой эмалью
гвардейского знака флажок.

Такой и отец мой носил, не снимая,
на всей гимнастерке — один,
о как я отца своего понимаю
теперь, как мужчина и сын!

Я знаю — обязан глазам, воспаленным
лучами наполненных дней,
что неравнодушен я к ратным знаменам
и к славе державы моей.

1984

* * *

Никогда не убивайте птиц,
этих самых в мире неумелых,
этих самых беззащитно-смелых
ласточек, воробушков, синиц.

В них — земли и неба совершенство.
Им спасибо. Мы потом смогли.
Ангельское это сумасшество
отрывало лучших от земли.

Помню, в детстве, маленький комочек
долго-долго прикрывает глаз.
«Что я сделал?» — умирать не хочет,
дышит на ладони — как сейчас.

Мы убитых пташек хоронили
по-ребячьи свято и светло,
и на братской маленькой могиле
заводили надпись под стекло.

И всерьез, в раскаянием страданье
мы писали: «Пухом будь, земля.
Воробей лежит здесь — бортмеханик
с Дятлом — командиром корабля».

И никто не знал про это, кроме
нас самих. И некого винить:
выросшие на аэродроме,
мы привыкли часто хоронить.

Мы и по отцам своим не плакали —
падали на травы тайно ниц.
Так вот птицы ловят воздух лапками...
Никогда не убивайте птиц.

1967

 



< < ранее далее >>