Содержание

Феликс Чуев «Крылатая книга»

01 02 03 04 05 06 07 08 09 10
11 12 13 14 15 16 17 18 19 20

* * *

В рубашках без пиджаков,
                                     в галстуках —
                                              не сохранили
такие небось ни в одной семье —
Громов,
            Юмашев,
                      Данилин
улыбались мне.
От кнопок дырочки. Старое фото.
Комната. Сырая стена...
Лично знаю Громова.
                               Вот он!
Небо — ему цена.
Мне шесть годков.
                           Не думал, такая история,
что буду с Громовым
                               небо листать,
что из рук своих
                          выпущу на простор я
крылатую эту тетрадь.

1985

В квартире на площади Восстания

...Это тот невысказанный Громов,
что еще задолго до войны
прогремел, как зов аэродромов
в мощной биографии страны.

Эхом по небесным коридорам
прозвучал облетанный металл,
Это тот пилот, перед которым
Чкалов понимающе молчал.

Это тот, подтянутый и бравый,
что ни разу не был побежден
ни стихией, ни всемирной славой —
равных нету. Это Громов. Он.

Под стеклом увижу я, казалось,
обрамленной славы торжество,
да не любит он, чтоб отзывалась
жизнь былой профессией его.

В старом кресле, в свитере домашнем,
на коленях полинялый плед...
— Если б небо не было вчерашним,
стали б снова летчиком вы?
— Нет.
Занялся бы творчеством, искусством,
в небе я себя не исчерпал.
Нереальным кажется и грустным
то, что я прицельно испытал.
Даже и не верю, что сначала
были эти летные года.
Как одна знакомая сказала:
— Этого со мною — никогда.

1982

* * *

Ах, эти горькие пилоты
с собой уносят целый мир,
и, как холодные полотна,
струятся стены их квартир.

Там, на волнах, плывут и светят
улыбки детства и подруг,
непобежденного столетья
запечатленный полукруг.

И вся Земля на этих стенах
углом от неба отойдет
и превратится постепенно
в большое зеркало высот.

1981

Чкалов

В нем,
          соревнуясь,
                             века отразили
волжских степей
                             и небес
                                          колдовство.
Чкалов был истинным,
                                       словно Россия, —
вот потому
                   и любили его.

Вот почему
                    он ничуть не вчерашний —
дайте корабль современный —
                                                     и он
тучи и лед раскидает,
                                    бесстрашный,
новой работой души
                                  окрылен.

Чкалов останется
                               впрок, на дерзанье,
и, поднимаясь
                         с эпохой своей,
он продолжает
                         ее испытанье —
Чкалов был создан
                                для честных людей!

1984

Два пилота

Чкалов вырос,
                         в душах возвеличась,
а рекорды Громов покорил.
Чкалов был народ,
                            а Громов — личность, —
каждый, как любовь,
                                   неповторим.

Чкалов —
                 неуемная натура,
до хитринки искренний талант,
Громов —
                 скрупулезная культура,
строгий, романтический педант.

Громов —
                 нет и не было надежней,
Чкалов —
                 риск, отвага и азарт.
Громова встречали по одежке:
кепка не повернута назад.

И шнурок — гагаринский, в волненье —
Чкалову пошел бы — ерунда! —
С Громовым, вне всякого сомненья,
это б не случилось никогда.

Чкалов —
                 не придумаешь заране
для души пределов, рубежей.
Громов —
                 так рассчитано заданье —
кровь не шла из носа и ушей.

Чкалов был стихия, бездорожье,
Громов жил, мгновенья не сгубя.
Чкалов был на каждого похожим,
Громов был похожим
                                     на себя.

1984

Громов

ФОТО

Чкалов

ФОТО

Громов, Байдуков, Юмашев

ФОТО



< < ранее далее >>