Мазурук И.П., Лебедев А.А.
«Летчики-испытатели Аэрофлота»

Илья Павлович Мазурук рассказывает

    Что я знал об институте? Немного. Мельком услышал в октябре 1930 года, что в ГВФ создан свой научно-исследовательский институт. Но эта информация как-то прошла стороной, мимо меня. Мало ли что там, в Москве, создается... Но в начале тридцатых, когда специалисты института В.А.Рубанов, Я.К.Лусь, А.Ф.Дорофеев разрабатывали, а потом внедряли несколько комплектов равносигнальных радиомаяков М-1 на авиатрассе Москва - Владивосток, мне пришлось воочию убедиться: да, такой институт существует, и не без пользы для ГВФ. Одним из первых облетал трассу с новыми маяками пилот В.Ф.Дроздов. Оценить новинку «на хорошо» довелось и мне, хотя старые летчики отнеслись к ней недоверчиво, как, впрочем, относились к любому новшеству.
    Чуть позже на пассажирские линии вышли новые самолеты «Сталь-2», «Сталь-3», ПС-9 и другие. Я услышал имя летчика-испытателя института Эдуарда Ивановича Шварца. Он с блеском провел ряд испытаний этих машин, не раз выходил победителем в непростых ситуациях, которые возникали в небе, и по праву заслужил славу отменного пилота. Под стать ему был и Станислав Антонович Табаровский, который испытал 49 типов самолетов, из них - 40 опытных. Кого еще я знал из института?.. Летчиков-испытателей А.В.Кржижевского, В.И.Бородина, С.Д.Спиваковского, К.П.Богомазова, П.М.Володина, К.А.Смирнова, К.М.Облязовского, А.И.Кокина, Г.И.Лысенко, А.А.Колосова, Б.П.Кондратьева... Авиационный мир тесен. Аэродромов не так уж много. Встречаешься с людьми, владеющими той же профессией, что и ты, знакомишься... А если встреченный тобою человек еще и классный летчик, то и остается он в твоей памяти навсегда. И на каких машинах они летали: ЛК-1, ХАИ-1, ОКО-1, РАФ-12, АКР-2, САМ-5-2 бис... Самолеты стареют и уходят быстрее, чем люди. А в благодарной памяти человеческой остаются только самые лучшие машины. Хотя это и несправедливо. Каждый самолет раскрыл что-то новое людям о небе, о его законах...
    Знал я и о том, какая нелегкая доля выпала испытателям НИИ ГВФ в годы войны. Они учили воевать мирные, никак не приспособленные к тяжелой фронтовой работе машины. Б.П.Осипчук дал путевку в небо самолету Ли-2 как... бомбардировщику. Потом стал командиром 102-го полка ГВФ и всю войну пролетал на Ли-2. Его товарищи испытывали У-2. Этот самолет стал ночным бомбардировщиком, связистом, санитаром. Испытывались также самолеты ПС-40, П-5 и другие. Всенародной памяти и благодарности заслуживают летчики, воевавшие на таких машинах. Только подвигом можно назвать полеты почти безоружных, тихоходных, вспыхивавших словно факелы машин. Летали они, как правило, на небольших высотах, где и парашют не спасение.
    Война закончилась. Затосковал я за годы войны по мирным полетам. Затосковал по красоте неба, когда ты можешь наслаждаться ею, не боясь, что расстреляют тебя в два счета, пока душа твоя наслаждается чудом, которое творит заходящее или восходящее солнце. Затосковал по друзьям, которых война раскидала по разным фронтам.
    Когда меня представили летному составу НИИ, кто-то спросил:
    - Илья Павлович, а вы что, и летать будете? Я засмеялся. Захохотали и летчики-испытатели. Вместо ответа и сказал:
    - Сегодня в плане полетов работа на Ил-12. Вот с него и начнем. Как, товарищ Восканов, не возражаете, если я с вами слетаю?
    - Почтем за честь, - улыбнулся Андрей Иванович Восканов. До сего времени Ил-12 мне видеть не доводилось. Но еще во время войны, прилетев как-то в Москву, я случайно встретил Владимира Константиновича Коккинаки, и он меня ошеломил:
    - Ты знаешь, Илья, что мы сейчас делаем? Никогда не угадаешь...
    Чем в войну занимаются КБ? Штурмовиками, бомбардировщиками, истребителями... Я начал было их перечислять, но Коккинаки улыбнулся;
    - Стой, Илья, все равно не угадаешь! Мы пассажирский самолет делаем! Вернешься ты с фронта, к теще на блины захочешь полететь, а мы тебе: «Пожалуйте, Илья Павлович, летите с комфортом». Теперь-то я знал, что речь шла об Ил-12, история создания которого, действительно, стоит особняком. А необычность ее в том, что Сергей Владимирович Ильюшин задумал Ил-12 в сорок втором году. Еще не завершилась Сталинградская битва, и мы не знали, что после нее начнется коренной перелом в войне, еще не было Курской дуги, еще над страной не прогрохотал ни единый салют, а Ил-12 уже задумывался...
    Я с Воскановым подошел к Ил-12. Он стоял в конце рулежной дорожки, авиатехники готовили его к вылету. Почти автоматически, так, как привык за свою долгую летную жизнь, в которой встречались разные самолеты, я отмечал: «Моноплан. цельнометаллический. Крылья - низкорасположенные. Шасси - с носовым колесом, убирающееся. Багажные отделения - под полом кабины. Моторы - поршневые АШ-82ФН конструкции Швецова...»
    - Какой у него взлетный вес? - спросил я Восканова.
    - 17250 килограммов.
    - Максимальная дальность?
    - 3000 километров.
    - Максимальная скорость?
    - 400 километров в час. Это что - экзамен? - Восканов исподлобья смотрел на меня.
    - Да нет, - улыбнулся я, - просто впервые вижу этот самолет.
    - И вы собираетесь на нем сегодня же лететь? - удивился летчик-испытатель.
    - Мы, - поправил я его. - Мы полетим, Андрей Иванович. И вы мне поможете в полете, ладно? Уж очень симпатичный самолет, даже руки чешутся полетать, - я потер ладони.
    - Прошу, - сказал Восканов и гостеприимным жестом указал на лесенку, ведущую в самолет. Глаза его подобрели.
    Я люблю ильюшинские самолеты. Была в них какая-то основательность и надежность, которую летчик чувствует шестым чувством езде до первого взлета. А на ДБ-3Ф довелось воевать. На нем меня сбили, но по моей вине, и я долго чувствовал вину перед отличной машиной, которую загубил в общем-то.
    Ил-12 мне тоже понравился сразу. И если у людей любовь с первого взгляда не всегда бывает благополучной и счастливой, то мне никогда не пришлось раскаиваться. «На такой машинешке и к теще на блины не стыдно лететь, - вспомнил я добрым словом Коккинаки. - Уютный, домашний он какой-то...»
    Слетали в зону. Вернулись. Машина действительно оказалась хорошей. И началась обычная испытательная работа, если к ней вообще применимо слово обычная.
    ...Закончили запланированные эксперименты по испытанию реверсивных винтов. Собрались уже было уходить из зоны испытательных полетов, но «наука» (так уважительно, с чуть заметной долей доброй иронии, величают летчики инженеров-испытателей) попросила выполнить еще один «забросик». Я взглянул на Восканова, тот кивнул головой; согласны. Обычно мы охотно идем на выполнение таких предложений.,.
    Развернулись, легли на курс, прошла команда: «Режим!» ...Самолет мгновенно уперся в невидимую стену. Мощная сила инерция бросила меня на штурвал... Я ударил его грудью, машина свалилась в пике... Взгляд мгновенно обежал приборы... Скорость Высота. Обороты двигателей... Восканов пришел в себя - его тоже швырнуло из кресла вперед - и начал тянуть штурвал на себя Скорость тут же начала падать, и я понял - еще чуть-чуть и свалимся в штопор. Я снова отдал штурвал вперед, успев крикнут Восканову: «Не тащи на себя! Скорость держи!» Дикий вой винтов нарастал. Обороты стремительно росли. 3600... 3800... 4000! Раскрутка!
    - Убрать газ!
    - Убрал, - опытнейший бортмеханик Алексей Васильевич Ильин сообразил это раньше меня.
    - Магнето?
    - Вырубил.
    - Топливо?
    - Перекрыто.
    Надсадно воют винты, режут слух, а Ил-12 будто в невидимую стену упирается. На крутом снижении едва-едва удерживаем скорость 200 километров в час. Мало, очень мало. Под нами лес. Что за напасть? Кабину заволакивает туманом.
    - Из гирополукомпаса стекло выдавило, - прокомментировал Ильин.
    Пары бензина сгущались. Взорвемся или успеем сесть?! Сосны. Овраг. Снова сосны. Деревня. Опушка... Огороды! Успел вовремя взять штурвал на себя, и наш Ил-12 тут же плюхнулся на брюхо, прополз на нем немного и затих.
    Мы сидели не двигаясь. Ильин рванул форточку, и свежий воздух ворвался в кабину.
    - Будем жить, - сказал Восканов и стал выбираться из кресла. Я с трудом разжал пальцы.
    - Даже не загорелись, - Ильин уже успел разведать обстановку И вернулся к нам, - «наука» перестаралась.
    Я вышел в салон. Инженер-испытатель, бледный, как полотно, сидел у своих приборов. Он поднял на меня взгляд, в котором я не прочитал особой радости по поводу случившегося.
    - По-моему, мы так не договаривались, - сказал я.
    - Реверс... Винты встали на реверс, будь он проклят. Самопроизвольно...
    Восканов только присвистнул.
    - Хорошо, что мы с тобой не пристегнуты были, - сказал я. - А так - швырнул нас этот «реверс» на штурвалы, мы скорость сохранили.
    - Это точно, не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Сесть мы умудрились на чьем-то огороде. Я прикинул длину свободного поля. Треть того, что нужно Ил-12 для нормальной повадки. А мы целы. И машина цела. Вот только винты погнули.
    - Хана винтам, - будто прочитал мои мысли Ильин.
    - И реверсу их тоже, - добавил Восканов.
    Так решилась судьба реверсивных винтов на Ил-12, с ними в том полете мы покончили. А для меня это было только начало.
    Работа с испытателями и на испытаниях самолетов мне понравилась. Благословил меня на нее Николай Михайлович Пегов, с которым мы были знакомы еще по Дальнему Востоку. После войны он работал в Центральном Комитете партии. И когда надо было решать вопрос о заместителе начальника НИИ ГВФ по испытательной работе, вспомнил обе мне. И я ему был теперь благодарен за то, что он дал мне возможность заглянуть еще в один уголок того огромного и прекрасного мира, который именуют Авиацией, узнать людей, чей труд я с полным правом назвал бы повседневным подвигом.