Мазурук И.П., Лебедев А.А.
«Летчики-испытатели Аэрофлота»
Прерванный взлет
- Правому крайнему... отказ! - командует ведущий инженер.
- Выключил! - эхом откликается бортинженер Анатолий Платунов.
- Одна секунда... Две. Три, - отсчитывает штурман Юрий Цетлин время, которое, предположительно, понадобится экипажу рейсового самолета на оценку случившегося и принятие решения.
- Малый газ! Реверс! Спойлеры! По поведению машины чувствую, как они проходят одна за другой и, не дожидаясь устного подтверждения Платунова, нажимаю тормозные педали колес. Самолет, начавший было стремительный разбег, резко теряет скорость и останавливается, пробежав чуть больше половины ВПП.
- Ого, смотри-ка, место еще осталось, - констатирует летчик-испытатель Сергей Горчилин, включенный сегодня в наш экипаж вторым пилотом.
- Ты, Сережа, не спеши радоваться, - останавливает его ведущий инженер Андрей Якименко, - скорость, на которой мы выключили двигатель, была всего 220 км/ч. А вот сколько останется нам метров при отказе на скорости отрыва, это еще загадка...
Самолет Ил-62М, который мы испытываем, идет на смену Ил-62. На нем установлены новые двигатели, увеличился взлетный вес. Мы сегодня проверяем, как поведет себя новая машина, если на разбеге откажет правый крайний. А заодно определяем выносливость ремонтных покрышек на колесах шасси.
- Начнем сначала... Бортрадист, запроси, готовы ли "водянки"?
- Ждут в конце полосы на рулежной дорожке, - доложил бортрадист Яков Клименко. "Водянки" - это автоцистерны с водой, которая нам непременно сейчас понадобится для охлаждения колес.
Выруливаю на взлетную полосу. Отказ вводим на скорости 250, и самолет останавливается, пробежав две трети бетонного полотна. Инженеры быстро замеряют температуру колес, нагревшихся от резкого торможения, и мощные струи воды бьют по шинам.
Пока идут подготовительные работы к следующему этапу испытаний, мы с Горчилиным и Якименко вышагиваем вдоль ВПП, замеряя оставшуюся часть бетонки. Следующий отказ - на скорости отрыва. Жарко. Дальние горы плавают в мареве. Этот южный аэропорт выбран не случайно - здесь высокие температуры и пониженное атмосферное давление. Лучше... то есть хуже условий не придумаешь. Срываю стебелек травы. Он горчит и пахнет полынью.
- Ну как, Андрей, хватит нам полосы? - спрашиваю Якименко, лишь бы что-то спросить. Кто даст точный ответ? Только опыт…
- Александр Арсентьевич, все рассчитано. Да и первых два пробега показали, что все идет как надо... К тому же, если бетона не хватит, у нас для страховки есть концевая полоса безопасности.
- Да, конечно... - но думы мои уже там, в кабине. Я мысленно проигрываю свои действия при отказе двигателя в тридцатишестиградусную жару на самолете со взлетным весом 165 тонн... Реверс будет несимметричным. В общем, собран полный букет неприятностей и я сейчас должен им распорядиться.
Возвращаемся к самолету. Платунов доложил, что все готово к следующему эксперименту. Обошли с Горчилиным тележки шасси, привычным жестом пощупал ободы колес - чуть теплые, поря док. "Водянки" занимают место в конце ВПП. Хорошо. Начнем.
- Прошу исполнительный, - запрашиваю у диспетчера.
- Разрешаю.
- Прошу прерванный взлет.
- Разрешаю прерванный... - И совсем не по правилам - удачи вам, мужики!
Что ж, спасибо на добром слове. Двигатели выходят на взлетный режим. Все сосредоточенно молчат, но за этим молчанием таится человеческое напряжение такого огромного потенциала, что ни один прибор, если бы он существовал, не выдержал бы, зашкалил. От слаженной работы всех зависит жизнь каждого. Конец бетонки тонет в горячих волнах воздуха, и это меня почему-то раздражает.
"Спокойно, - убеждаю себя. - Спокойно... Впереди - более трех километров полосы, и мы, почти взлетев, должны все же остаться на ней. Ты-то знаешь, что за чем последует, - объясняю себе. - И потому - вперед! Если ты этого не сделаешь, как нужно, в нынешней ситуации может оказаться другой. И тогда... А вот этого уже не нужно..."
- Экипаж, взлетаем!
Отпускаю тормоза колес. Привычные силы прижимают меня слегка к спинке кресла - самолет начал разбег. Плиты бетона вначале медленно, а потом все быстрее, быстрее, быстрее несутся под нами.
- Сто. Сто пятьдесят. Двести... - монотонный голос штурмана мне кажется сонным, - двести пятьдесят... - мелькнула и осталась позади отметка середины полосы. - Двести шестьдесят...
Ну же, ну! Внимание и терпение - на пределе. Нарастает острое желание оглянуться на Цетлина, вдруг с ним что-то случилось и он не может вести отсчет...
- Двести семьдесят...
Наконец-то! И тут же истомившийся голос Якименко:
- Отказ!
- Выключил!
Опять ждать?! Ждать три секунды, отпущенные кому-то, кого я, может, никогда не узнаю, "на размышления"?! Ну же, соображай быстрее, ты командир... Три секунды давно прошли. Нет? Цетлин насчитал только две. А где же третья?
Где третья?!!
- Три!
О, господи, каким жалким звучит выстрел стартового пистолета в финале бега на 100 метров на Олимпийских играх по сравнению с цетлинским "Три!".
- Всем малый газ! Реверс! Спойлеры! - где я научился этой скороговорке?
Нажимаю тормозные педали так, будто у меня в жизни одна цель - продавить ими пол кабины. Лишь бы сработал автомат торможения и не начался юз. Боковым зрением слежу за четкими действиями рук бортмеханика. Машина идет точно по осевой. Замечаю показания приборов и успеваю удивленно задать себе вопрос, что же это за чудо - человеческие глаза, которые успевают видеть так много?! Створки реверса переложены, спойлеры выпущены...
С тревожным облегчением ощущаю начало торможения, но и конец полосы, вот он, вырисовывается из марева! В наушниках успокаивающе звучит голос штурмана, отсчитывающий те же цифры, но в обратном порядке. Цетлин, кажется, запаздывает, Ил-б2М своей огромной массой готов разорвать невидимую финишную ленточку над ребром последних бетонных плит. Мимоходом бросаю взгляд на рукоятку аварийного тормоза. Пора! Но он дает юз, покрышки сорвет... А может... да-да, мы выигрываем! Бетонные плиты мелькают все реже, и вот покорившийся Ил замирает у торца ВПП, мягко поклонившись несколько раз. Будем считать, что нам.
Теперь - скорее на рулежную дорожку, к "водянкам". Чтобы тронуть машину с места, пришлось дать мощность движкам большую, чем обычно. Видно, диски тормозов как бы "приварились" к колесам. "Водянки" встречают нас фонтанами воды, я открываю форточку. Жаркий ветер врывается в кабину.
- Юра, - поворачиваюсь я к штурману. - Почему ты в школе не научился считать быстро?
- А куда спешить, командир? - Цетлин улыбается. - Я себя проверял, - чтоб без ошибок.
- Думаю, тебе это удалось, - я выбираюсь из кресла. ...Бог ты мой, какая же здесь ласковая земля. Срываю травинку. Она пахнет вечерней прохладой, фиалкой!.. Жизнью...
| << Лед на фильтрах | Противоштопорный парашют >> |